Сара Кроссан - Ириска [litres]

Лицо в полосках – я была зеброй.

Летний праздник прошел чудесно —

мы ездили в старую крепость, на карнавал.

Келли-Энн положила на противень

куриные наггетсы

и закрыла духовку.

– Вазу найдем, а вот где взять мозги для глупышки…

Ты что, не понимаешь, как взбесится твой отец?

Она порылась

под раковиной

и вытащила

большую круглую вазу, всю в пыли.

– Спрячь хорошенько.

И – если что, я не в курсе.

– Назову ее Золотинка!

Я чмокнула Келли-Энн в макушку.

От нее пахло лаком для волос.

Келли-Энн добрая. И она мне почти что мама.

Золотинка жила у нас дома

дольше, чем я ожидала —

несколько лет.

Как и мы с Келли-Энн.

– Ну-ка быстро сюда! – скомандовал папа,

как непослушной собаке.

Я заранее съежилась.

Что не так?

Не опоздала из школы,

прибралась,

даже сделала бутерброды с тунцом —

и накрыла их пленкой,

чтоб

не засохли.

Папа был в ванной.

И держал в руках вазу – аквариум, где жила Золотинка,

над унитазом.

Ужасно злой, на виске у него билась жилка.

И —

я знала, что будет дальше.

– Я же тебе говорил: никаких домашних животных. Говорил?

Золотинка дышала, плыла

и не понимала, что она в смертельной опасности.

Я ей завидовала:

она ничего не скрывала, не строила планы, не волновалась.

По вечерам я наблюдала за ней:

плывет себе: круг, и еще, и еще,

шевелит плавниками

и ничего не помнит.

Я б, наверное, так и хотела.

Но в памяти остается

и плохое и хорошее;

и когда бываю одна,

я все вспоминаю,

все.

Оглядываюсь назад,

будто ищу безопасное место. Не нахожу.

– Кто здесь хозяин?

Я опустила глаза —

может быть, он успокоится, если не стану с ним спорить.

– Ты, – тихо ответила я. – Но только…

– Помнишь, ты просила кота – что я

сказал?

Он помнил разговор про кота.

Папина память

не как у рыбки.

Папа хотел,

чтобы я признала:

он прав,

а я – нет.

Я вошла в ванную.

– Эта рыбка… Мне ее подарили на летнем празднике,

очень давно.

Я не знала, что с ней делать.

Он скривил губы.

– Что делать с этой безмозглой тварью? Не знала?

Ладно,

я тебе покажу, что с ней делать.

И выплеснул воду из вазы

вместе

с моей Золотинкой

в унитаз

и

смыл.

Вот и все.

Моя рыбка задохнулась в зловонной жиже.

Папа смешал Золотинку с дерьмом. В буквальном смысле.

– В следующий раз будешь слушаться.

Сунул мне в руки пустую вазу,

пробежал мимо Келли-Энн

вниз по лестнице.

Я и сказать ничего не успела.

Может, и к лучшему.

Но знала, он мне еще это припомнит.

Все случилось так быстро.

Я спряталась в комнате —

вдруг появился Донел,

вне расписания.

И ворчит:

что – беспорядок,

что – чашки в буфете не в том порядке,

что у Марлы смешная прическа.

– Ты забыла!

Донел вдруг повышает голос.

– Конечно забыла.

– Но я же не знала, Донел.

Если бы знала, то купила б открытку.

Может, я и купила. Сейчас посмотрю.

– Нет, посиди.

– Я стараюсь…

Мне кажется, Мэри что-то скрывает.

Все время, правда?

Мэри?

– Мам, помолчи.

– Я разве плохая мать?

Донел, поговори со мной,

Прости меня.

Ну прости.

Донел? У Мэри все в порядке?

Или я про Луизу?

Как дела у Луизы?

– Мам, у Луизы все хорошо.

У нее родился ребенок.

– Она моя дочь?

– Нет. Внучка.

– А Мэри?

Как моя Мэри?

Что-то падает на пол. И долгая пауза.

– Господи, мама, Мэри давно умерла.

Сколько раз повторять?

Прошло много лет. Когда ты запомнишь?

Каждый раз все сначала.

Ой, только не плачь.

Он включил телевизор,

и Марлу уже не слышно.

Я на цыпочках крадусь к ней в комнату,

хватаю открытку

с ее туалетного столика,

выбрасываю

в мусорное

ведро.

Да, на прошлой неделе было напоминание.

И я купила открытку в «Фикс-прайсе» – всего за один фунт,

на ней клюшка для гольфа и надпись:

«С Днем Рождения, сын».

Но Донел ее не получит!

Не будет ему поздравления от Марлы.

Марла всхлипывает,

задыхается от рыданий.

– Забыла про день рождения сына!

Не помню, что дочь умерла…