Эдвин Табб: Ветви на воде [litres]

Многие присяжные усмехнулись, и я подумал, что миссис Шелтон изо всех сил старалась снять их напряжение. Они чуть расслабились, будто вышли из кинотеатра, где смотрели очень напряженный или страшный фильм, и выдохнули.

– Мистер Метц прав и в том, что серьезно относится к своей работе. Адвокаты тоже относятся к своей работе серьезно. Но в этот раз никаких сложностей нет. Как шрамы на спине обвиняемого, очевиден факт, что Хэнк Питтман не сделал ничего плохого Джеку, который не может спать из-за страха, что вы вынесете обвинительный приговор. Он не стал бы бояться, будь он жертвой жестокого обращения. Если бы это было так, он боялся бы, что вы признаете Хэнка невиновным. Пожалуйста, ради всего святого, освободите Хэнка Питтмана. Докажите, что следует руководствоваться большим, чем слова мстительной женщины и явно ложные показания юноши, ненавидящего Джека Тернера, чтобы привлечь хорошего человека к суду по такому обвинению. Я понимаю, если бы Джек не хотел говорить о том, что с ним случилось или чего не случилось, но он твердо уверен, что этого никогда не было. Поверьте ему. Он замечательный молодой человек, и он никогда не врет. Спасибо, дамы и господа. Я верю, что вы поступите правильно.

Миссис Шелтон отъехала на стуле обратно на свое место. В зале повисла тишина, как было уже несколько раз во время этого судебного процесса. Судья Франклин прокашлялся и заявил присяжным, что, если они думают одно, им нужно признать обвиняемого виновным, а если они думают другое, то им следует признать его невиновным, но, конечно, объяснил это в сложных юридических терминах. Присяжные удалились в отдельный кабинет, чтобы обсудить дело и вынести вердикт.

Так прошло два часа.

– Почему так долго? – спросил я мистера Шелтона.

– Ну, присяжным и не следует торопиться с вердиктом.

– Но очевидно же, что он невиновен, – сказал я.

– Это очевидно для тебя и меня, но не обязательно для них. Как я уже сказал, наверняка один или двое из них с первого дня считают его виновным. Некоторые люди думают, что если кого-то арестовала полиция, значит, на то есть причины. Это, конечно, не всегда правда, но находятся такие, кто искренне так считает.

Я молился про себя, чтобы Хэнка признали невиновным. Мы вновь отправились обедать, но я взял себе лишь кока-колу и крекеры, чтобы наполнить желудок. Хэнк тоже ничего не ел. Шелтоны, привычные к ожиданию, пока присяжные вынесут решение, пообедали как следует.

Когда мы вернулись в зал, присяжных все еще не было. Им обед принесли прямо в кабинет, поэтому ждать пришлось еще долго.

Наконец уже ближе к четырем нам сообщили, что вердикт вынесен. По словам Шелтонов, такое долгое обсуждение означало, что некоторые собирались вынести решение, с которым не согласились другие. Вердикт, вероятно, зависел от того, что думало большинство. Мы встали, вошли присяжные и судья Франклин. Вид у всех был измученный, будто они занимались тяжелым физическим трудом, и некоторые даже не взглянули в нашу сторону. Некоторые переглядывались, и я задался вопросом, сколько злости и неприязни скрылось за стенами кабинета. Судебный пристав подошел к присяжному заседателю, и тот вручил ему лист бумаги, который он, в свою очередь, протянул судье. Достопочтенный Джордж Уильям Франклин III провел целую вечность, про себя читая решения по каждому обвинению, прежде чем наконец вернул бумагу судебному приставу, а тот – присяжному заседателю. Каждая секунда была пыткой.

Наконец судья Франклин спросил:

– Мистер Форман, присяжные вынесли вердикт?

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Присяжным заседателем был высокий мужчина лет сорока, темноволосый, в очках в черной оправе и красном галстуке-бабочке.

– Да, ваша честь, – наконец ответил он, после того как невыносимо долго откашливался и потирал переносицу под очками. Я смотрел на часы и видел, как секунды тикают одна за другой. Судебный пристав чихнул. Судья обвел взглядом всех присутствующих, прежде чем перевести его на Хэнка и Шелтонов.

– Подсудимый, встаньте, – велел судья Франклин.

Повернувшись к присяжному заседателю, он спросил:

– Какое решение вы вынесли по первому пункту обвинительного заключения, преступление в отношении несовершеннолетнего?

Все в зале затаили дыхание. Присяжный заседатель посмотрел на зажатый в руке лист бумаги, будто не знал, что там написано. Секунды тикали и тикали.

– Мы считаем, что обвиняемый… – начал кто-то позади меня, кашляя, прерывая оглашение приговора. Присяжный заседатель обвел взглядом зал, но ничего не ответил на эту дерзость и вернулся к бумаге, все так же непонимающе глядя на нее. Я слышал, как лист шуршит в его руках.