Уильям Крюгер - Эта ласковая земля

– Я не вор. Я заплатил за них.

Он бросил взгляд на наволочку.

– Сколько?

– По доллару за штуку.

Моз вскинул брови и показал: «За эти лохмотья?»

– Кому ты заплатил? – потребовал Альберт.

Я решил, что лучше не упоминать про Эбигейл, поэтому сказал:

– Прицепил деньги к бельевой веревке.

– Ничего более глупого… – начал Альберт.

– По крайней мере теперь, если мы попадемся кому-то на глаза, то не будем похожи на беглецов из Линкольнской школы.

– Три доллара, – сказал Альберт с таким видом, будто собирался свернуть мне шею.

– Было видно, что тем людям нужны деньги.

– Плевать на деньги. Я боюсь, что они сдадут нас.

– Тогда копы будут думать, что мы уехали по железной дороге.

– Да? Это почему?

«Потому что я так сказал Эбигейл», – подумал я, но вместо этого ответил:

– Потому что это самое разумное решение.

Альберт раздраженно покачал головой:

– Выдвигаемся. Нам надо оказаться как можно дальше от этих трех долларов.

Альберт с Мозом усердно налегали на весла, а я сидел в середине с Эмми и дулся. Мне казалось, что бы я ни делал, это все равно недостаточно хорошо для Альберта. Ну и ладно, думал я, черт с ним. Я сверлил его затылок взглядом, представляя десяток сценариев, в которых он портачит по-крупному, и мне приходится выручать его, и он наконец-то понимает, как ему повезло с братом.

Ближе к вечеру на западе начали собираться тучи, и мы видели молнии на горизонте. Эмми испуганно смотрела на грозовое небо.

– Надо найти что-нибудь с крышей для ночевки, – наконец сказал я Альберту.

Моз легонько шлепнул веслом по воде, чтобы привлечь наше внимание. Он показал на южный берег реки и подал знак: «Сад».

За деревьями по берегу Гилеада лежал знакомый пейзаж: ветви яблонь, совсем как в маленьком садике на ферме Фростов. В угасающем свете дня они выглядели темно-зелеными и гостеприимными.

– Может, переночуем там? – сказал я.

– Давай посмотрим. – Альберт направил каноэ к берегу. – Вы двое ждите здесь, – велел он и подал Мозу знак следовать за ним.

Когда мы остались одни, Эмми с тоской посмотрела на яблони.

– Я скучаю по маме.

– Я знаю.

– Оди, ты когда-нибудь скучаешь по своей маме?

– Иногда, – сказал я. – Но мы потеряли ее уже очень давно.

Эмми достала из комбинезона фотографию, которую я спас из-под руин дома, и всмотрелась в нее, потом подняла лицо ко мне, по ее щекам катились слезы.

– Оди, я всегда буду скучать по ней? И всегда будет так больно?

– Думаю, ты всегда будешь скучать по ней, Эмми, – сказал я. – Но боль пройдет.

Я слышал далекие раскаты грома и чуял принесенный ветром запах дождя. Наконец вернулись Альберт с Мозом.

– За садом стоит дом, сарай и другие постройки, – сказал Альберт. – Большой огород со старым сарайчиком. Сарайчик маленький и, возможно, протекает, но на двери нет замка и у нас будет крыша над головой. Сегодня можем переночевать там, а рано утром уйдем до того, как в доме проснутся.

Недалеко к западу небо пронзила молния, а через несколько секунд прогремели раскаты грома. На меня упали первые крупные капли дождя. Времени на раздумья не оставалось. Мы собрали вещи, спрятали каноэ и весла в густых кустах на берегу и побежали к сараю на другом конце сада.

Я увидел дом, просто черный силуэт в темноте с тусклым светом в одном окне. Сарай был не особо большим по сравнению с тем, что былу Гектора Бледсо в Линкольне. Как и большинство ферм, что нам встречались, эта была нищей. Мы забежали в сарай в тот самый миг, как небеса разверзлись и дождь полил стеной. Над головой сверкала молния, ветер завывал в дырах между старыми досками. Эмми вцепилась в нас с Мозом и съежилась до предела.

Было ясно, что сараем давно не пользовались. Внутри не было инструментов и пахло плесенью и гнильем. Пол был земляным, но хотя бы сухим, и сидеть в старом сарае было гораздо лучше, чем на улице в такую непогоду.

Когда гроза наконец закончилась, небо почти сразу же прояснилось. Выглянула луна, уже полная, и на земляной пол сарая легли широкие серебряные полосы. Альберт достал купленную утром еду, и мы поужинали. Наконец, уставшие за день, мы легли спать, и Эмми даже не попросила рассказать сказку, зато надела на руку Пухлю, который ласково гладил ее щечку.

Обида моя прошла, как всегда. Лежа на одеяле рядом с Альбертом, я был счастлив, что у меня такой брат, хотя и не собирался ему этого говорить. Я не всегда понимал его и знал, что частенько ему тоже сложно со мной. Но сердце не руководствуется логикой. Я сильно любил брата и заснул от тепла его присутствия.