Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

Более того, Мартин, в отличие от основателя своей профессии, не подвергал собственную дочь психоанализу, а писал с ней совместную статью о различных методах лечения шизофрении. Оба они проявляли профессиональный интерес к этому вопросу, поэтому почему бы им и не написать совместную статью? Такое переплетение семьи и психотерапии происходило на чисто академическом уровне обсуждения, но тот факт, что Себастьян страдал тем самым непростым заболеванием, которым Мартин заинтересовал дочь, привносил в их семейные отношения некую тайную тяжесть, о чем знал только сам Мартин. С определенной точки зрения могло показаться, что приемный отец и приемная дочь подавляют генетического Калибана, то есть безумного близнеца, ради собственного удобства и спокойствия. Разумеется, это всего-навсего иллюзия. Оба прекрасно знали, что свидетельства генетического предрасположения к шизофрении бездоказательны, что и подчеркивал явный контраст между душевным здоровьем Оливии и Себастьяна. Однако же в том подводном мире, который Мартин вот уже полчаса исследовал, в мире абсурдных столкновений и потенциальных крушений, предмет их совместной статьи опутывал ее авторов своими щупальцами и пытался утянуть в непроглядную глубину. Необходимо было принять в расчет все эти проявления и признаки, с тем чтобы впоследствии с большей ясностью сбросить их со счетов.

Оливия лежала в постели, прижав ладони к выпирающему животу, и, чувствуя, как пихается и ворочается младенец, наслаждалась кратким мигом сопричастности, которым ей сейчас не хотелось делиться с Фрэнсисом, лежавшим рядом.

– Здесь изумительно, – вместо этого сказала она, когда с тихим жужжанием поднялись электрифицированные жалюзи, открывая панораму за окном спальни.

С одной стороны, далеко внизу, до самого берега Тихого океана простирались секвойные леса; с другой стороны волны осенних холмов откатывались от хантеровского дома на юг. Вдали виднелись резкие складки гряды Санта-Лючия, сжатые гармошкой склоны, покрытые зарослями чапараля. На оконном стекле распластались бабочки, трепетали крылышками, будто отдыхали перед дальнейшим полетом.

– Данаиды-монархи прилетели сюда из Северной Канады на зимовку, – пояснил Фрэнсис. – Им требуется четыре поколения, чтобы проделать путь в три тысячи миль.

– И каждое поколение рождается, зная дорогу, – сказала Оливия.

– Да, в том, что касается навигации, их мозги куда больше наших, только они распределены по поколениям и калейдоскопу.

– По калейдоскопу? – удивилась Оливия.

– Это собирательное существительное для обозначения группы бабочек.

– А разве не стая?

– Мне больше нравится калейдоскоп.

– Ты такой эстет! – сказала Оливия.

– Верно, – согласился Фрэнсис, с улыбкой глядя в окно.

Секвойи в прибрежных каньонах находились на территории национального заповедника, граничившего с «Апокалипсисом сегодня» снизу. По бокам поместья располагались еще два больших частных владения. Общая площадь всех трех ранчо составляла примерно пять тысяч акров, чуть больше, чем Хоуорт, но была гораздо сложнее для интеграции. На нескольких тысячах акров национального заповедника действовали свои законы и власти, и Хантер не собирался связываться с этой громадной бюрократической машиной, но вчера пригласил на обед соседей, надеясь уговорить их подключиться к проекту возрождения дикой природы, который разрабатывал Фрэнсис.

Джим Берроуз, владелец ранчо «Титан», седоусый республиканец, вечно подтрунивавший над собой, любил говорить, что единственным правилом контроля над личным оружием должен быть закон, обязывающий каждого старше пяти лет на скрытое ношение оружия. «А как еще защитить себя в современных школах?» – шутливо вопрошал он.

Прадед Джима купил ранчо «Титан» в 1924 году, чтобы разводить здесь лучший в Калифорнии скот на травяном откорме. Джим заявил, что намерен отпраздновать столетний юбилей ранчо, выпустив из ближайшей рощи тысячу голубей, которых будут отстреливать сотня приглашенных в бронежилетах и с защитными щитками во избежание несчастных случаев, как с Диком Чейни, при круговой стрельбе на коктейльной вечеринке.

– А уцелевший голубь по праву сможет именоваться международным символом мира, – добавил он.

– А голубям дадут оружие? – спросила Люси. – Иначе будет несправедливо.

– Вот именно, – кивнула Оливия. – У них же тоже есть права, предусмотренные Второй поправкой.