Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

– Остановите машину! – завопил он.

– Простите, мистер Стерлинг, вы хотите сделать остановку? – спросил Рауль.

– Нет-нет, извини, Рауль, я просто кое-что вспомнил.

– Ничего страшного, мистер Стерлинг, – облегченно выдохнул Рауль, обрадованный тем, что не нужно останавливаться у обрыва на крутом повороте.

После долгих возражений родителей и настойчивых криков Хантера отец все-таки съехал на обочину, выпустил сына из машины, и тот начал расхаживать вдоль дорожного полотна, в непосредственной близости от мчащихся автомобилей, пытаясь хоть как-то развеять свои сомнения, преодолевая пространство своей собственной движущей силой, но, в конце концов успокоившись и вернувшись в машину, он понял, что все это бесполезно и что в корнях его панических страхов притаилось нечто неразрешенное, которое с тех пор он старался не замечать. А сейчас Хантер снова его ощутил: воспоминание было таким ярким, что вызвало ту же тревогу, которую он испытал на старом британском шоссе тридцать четыре года назад. И даже хуже. С тех пор он много чего узнал о науке, особенно от Сола и других своих консультантов, с которыми вот уже два года совершал приобретения для «Дигитаса», но это так и не избавило его от глубоко укоренившихся сомнений, поскольку они становились тем сильнее, чем больше знаний у него появлялось. Разрядить напряжение могла лишь концепция абсолютного движения, движения безотносительно чего-либо. Но такое движение существовало исключительно в абсолютном пространстве, в вакууме, содержащем нематериальную сетку математических координат. А как его измерить, если не тем самым, что он пытался измерить изначально: движением единственной частицы, неподвластной каким-либо силам, – поскольку, к примеру, сила притяжения потребует еще одного физического объекта – от одной координаты к другой, по сетке координат, в свою очередь измеряемой движением, поскольку она существовала лишь в том случае, когда протягивалась как минимум в двух направлениях? Господи, отдохнуть бы.

Эта поездка совершенно вынесла ему мозг, зато пошла на пользу бизнесу. Сол, отбившись от конкурентов, приобрел новую бронекерамику у запатентовавшего ее французского изобретателя. Защитный костюм из нее был не только прочнее и легче других, с прозрачным лицевым щитком из того же материала, но и был создан по образцу змеиной кожи – перекрывавшие друг друга чешуйки обеспечивали полную свободу движений. Встроенные фильтры предохраняли от химического и биологического оружия. В таком костюме можно было умереть только от разрыва сердца, инсульта, аневризмы, хронического заболевания или полного отказа всех систем.

В Ассизи тоже все было великолепно. Хантера не особо интересовали нищета, целомудрие и послушание; на самом деле о целомудрии он совершенно не задумывался, особенно если дело касалось Люси, которая его все больше очаровывала. Как бы то ни было, несмотря на его презрительное отношение к этим трем фальшивым добродетелям, он понимал, что католики, закрытый рынок с 1,2 миллиарда потребителей, с восторгом воспримут паломничество в Ассизи. Святой Франциск Ассизский не только считался покровителем Италии с 1939 года, трудного года для начала трудной работы, но и был мировым образцом аутентичности и исключительности, католиком, который желал быть христианином: не политиком, не убийцей, не педофилом или коллекционером, а христианином. Очень мощный посыл. А вот блаженный фра Доменико, францисканский отшельник, живущий в хижине среди лесов, окружающих древний скит святого Франциска, с точки зрения логистики представлял головную боль, а вдобавок дал обет молчания, поэтому команде Сола пришлось тащить сканнер, генератор и прочее специализированное оборудование по лесным тропам на крутых горных склонах, чтобы добраться до его долбаной лачуги. Если кто-то еще и сомневается, что смиренность – самая большая наглость, то пусть навестят блаженного фра Доминико. Правда, когда его наконец просканировали, то оказалось, что он – настоящее Эльдорадо данных, которые выведут «Гениальную мысль» на качественно новый уровень. «БФД», как называли его в команде, отшельничал вот уже тридцать лет, а над дверью его хижины красовалась цитата из Антония Падуанского, которая в переводе означала: «Размышления драгоценнее любых трудов, и ничто желаемое с ними не сравнится». Отца Гвидо, добродушного аббата, возглавлявшего общину францисканских отшельников, в конце концов удалось убедить, что для вящей славы Господней совершенно необходимо, чтобы БФД согласился потратить час на сканирование, дабы явить восторженной пастве церебральную стигмату своей феноменальной аскетической дисциплины. Полученные сканы всех ошеломили: речевые зоны в мозгу БФД работали с повышенной активностью. Проводящие пути нервной системы, соединяющие зону акустического восприятия с лобной долей, выглядели как Янцзы и Ганг в половодье.