Эдвард Сент-Обин - Двойной контроль [litres]

Факт оставался фактом: сейчас Люси в спальне не было и разбушевавшийся ум заставлял Хантера, якобы пребывавшего в полной безопасности, больше обычного ощущать первозданную угрозу, исходящую от окружающей обстановки. В дополнение к непостижимости движения, терзавшей его в машине, сейчас, в покое, его преследовала непостижимость пространства. Когда предмет, вот как столик матовой стали перед ним, занимал место в пространстве, аннигилировалось ли пространство плотностью массы? Или это просто было плотное пространство? Или это было смятое пространство, подобно тому, как массивные предметы сминают ткань пространства-времени? Чем массивнее предмет, тем глубже оставляемая им вмятина, которая в конце концов превращается в черную дыру и втягивает все в себя. Но ведь всем известно, что сама по себе масса состоит из пространства. Если представить, что ядро атома размером со стеклянный шарик, то в этом масштабе электрон был бы размером с толщину человеческого волоса в двух милях от шарика, но, должно быть, материя несокращаемо плотна, во всяком случае в самом ядре, и что же тогда происходит там с пространством? Если материя устраняет пространство, занимая его, то возрождается ли пространство, когда убирают материю? То есть пространство появляется и исчезает в зависимости от того, занимает и высвобождает ли его материя? Он ткнул пальцем в имя «Сол» на экране телефона, но звонок ушел в голосовую почту.

– Привет, Сол, я знаю, что уже очень поздно, но я тут волнуюсь и хочу, чтобы ты мне кое-что объяснил. Вот, например, мы думаем, что дом – это стены и крыша, – зачастил Хантер, – но мы живем в пространстве, ограниченном стенами и крышей, у меня есть скульптура Рейчел Уайтред, она делает слепки пространства и удаляет вместилища, в общем, играет со всем этим, а вот у Тохаку в моем кабинете сосновая ветка как ближняя стена дома, а затянутые тучами горные вершины вдали как сломанный парапет, отмечающий внешний край, а между ними пустое пространство, которое и есть истинный субъект картины. В общем, если не забираться в дебри искусства, оставаясь в физике, но не углубляясь в квантовый вакуум, хотя в нем такие возможности, или в крышесносную нелокальность, или, там, неизвестное местоположение частицы, или лептоны и всю эту субатомарную хрень, или нейтрино, которые пронзают Землю с полным безразличием к полям, зарядам или плотности, ля-ля-ля, так вот, если не заморачиваться всем тем и сосредоточиться на этом… – Хантер наклонился вперед и, поднеся телефон к кулаку, стукнул по стальной столешнице. – Скажи мне, какова связь между материей и пространством! Вот это твердое тело, Сол? Перезвони мне! Дай мне ясный ответ, потому что если у физики нет ясности об основных концепциях, которыми она оперирует, то, может, мне следует… Ну то есть ладно, если в обычных обстоятельствах можно рассматривать сильно связанную атомарную решетку как твердое тело, обладающее длительностью и непроницаемостью: сталь может внедриться в пространство, но не наоборот, так ведь? Короче, я хочу знать, мне просто необходимо узнать следующее: когда ко мне в гостиную поставили стальной стол, куда делось пространство, которое занимало пространство, где сейчас стоит стол. То есть… – Хантер осекся. – Сол! Сол?! У меня судороги! Со мной такое иногда бывает. Сол! Да что за херня? Сол!!!

Хантер ощутил, как свело мышцы в руках, плечах и груди. Последняя таблетка в самолете, возможно, и свидетельствовала о его инфантильности, но сейчас, когда подступила смерть, он наконец-то все-все-все осознал, и честно-пречестно раскаялся, и пообещал, что если выживет, то больше никогда-никогда такого не сделает. Вот же ж хрень! В его планы это не входило. Рауль привык избавляться от пустых бутылок и всяких следов преступного использования наркотиков, и ему за это щедро платили, но его лояльность и конфиденциальность вряд ли распространятся на сокрытие трупа. Хантер завалился на бок, к своему пиджаку, воображая жуткие газетные заголовки: «Апокалипсис в „Апокалипсисе сегодня“. Верный дворецкий, Рауль Домингес, заявил: „Сеньор Стерлинг, мир его праху, был великим человеком, но, если честно, западал на наркоту, как свинья на помои“».

Хантер заставил застывшие мышцы руки потянуться к пиджаку. Ладонь, которую периодически сводило в когтистую лапу, наконец-то пробралась в нагрудный карман. Грудь сжало сильнее, боль поднялась по левой руке, и Хантер понял, что сейчас с ним случится давно заслуженный сердечный приступ. Последним отчаянным движением он высвободил из кармана коробочку с таблетками и с огромным трудом нажал крошечную кнопку сбоку. Среди высыпавшихся разноцветных таблеток были две круглые розовые, самые нужные – сильные бета-блокеры, которые, возможно, помогут расслабить мышцы и снизить кровяное давление. Как правило, одной таблетки было достаточно для интервью в телестудии с враждебно настроенным ведущим, обвиняющим его в преступлениях против человечности, но в данной катастрофической ситуации Хантер запихнул в рот обе таблетки и хорошенько разжевал, чтобы ускорить их действие. Потом он лежал неподвижно, лихорадочно заключая сделки с Судьбой, чтобы выторговать себе жизнь. Надо сказать Джейд, чтобы отменила все встречи и зарезервировала ему апартаменты на ранчо «Нуова Вита». Все, больше никаких таблеток и никакого кокаина – во всяком случае, никаких стимулянтов; нормальный сон – это выдумки, в которые Хантер отказывался верить, – ну и после выписки исключительно травяные чаи и свежевыжатые фруктовые соки, а спиртное только по праздникам.