Ахмед Рушди - Кишот [litres]

– Я слышал, как играют на горне, – сухо заметил Кишот. – Уверяю вас, он звучит несколько иначе, чем вы полагаете.

Ионеско и бровью не повел.

– Для меня слова горн и мастодонт неотделимы, – только и сказал он. – Больше тут и сказать-то нечего.

– Когда мы заселялись, – спросил его Санчо, – вы сначала сказали что-то насчет баррикад, а потом притворились, что такого не было.

– Здесь планируют сделать карантинную зону, – объяснил Ионеско. – Из-за мастодонтизма. Чтобы не позволить Соединенным Штатам Америки стать страной мастодонтов. Во всяком случае нам это обещали – на местном радио, из грузовиков городских властей через мегафоны, на сайтах официальных учреждений. Но вы здесь, а это значит, что никакие баррикады не были построены. И мастодонты, возможно, уже в тоннеле Линкольна, и теперь слишком поздно, уже все потеряно.

– Не все изменения обратимы, – начал рассуждать Кишот. – В какой-то момент наступает, если угодно, точка невозврата, пройдя которую нам придется признать, что мастодонты – такие же граждане, как мы сами, и начать строить с ними отношения, как бы враждебно они ни были к нам настроены, какими бы незаинтересованными и предвзятыми ни оказались. Хотя мы давно и много путешествуем, но ни разу нигде не слышали о подобных существах, а это значит, что, скорее всего, это проблема Беренгера, местного микрокосма, и если так, все под контролем, и Америка по-прежнему останется страной, которой была всегда.

– Но нам-то что делать? – Ионеско чуть не плакал. – Мой бизнес уничтожен, как и почти все в этом городе.

Не выпуская стакана с виски, Кишот поднялся на ноги. Его слегка покачивало.

– Теперь я вижу, что мы почти прошли четвертую долину, – патетически заявил он. – Ведь то, что мы считали своей реальностью, полностью перестало существовать, и теперь нашему взору открываются мрачные откровения о том, как все может обстоять на самом деле. Эти картины явлены нам, как я понимаю, поскольку они – важный этап Пути. Скинув пелену реальности, я, возможно, окажусь в том месте, где мне откроется дорога к моей Возлюбленной.

– Что он такое говорит? – уточнил Ионеско у Санчо. – Какую пелену? Мы здесь и так имеем дело с жутким массовым безумием, нам только его умопомешательства не хватало.

– Он всегда так изъясняется, – миролюбиво пояснил Санчо. – Не обращайте внимания.

– Пелена именуется словом майя, – продолжал Кишот. – Это сеть иллюзий, которая мешает нам видеть мир ясно. На самом деле то, что мы прежде ошибочно считали реальностью, всего лишь ошибка восприятия, обман зрения, вынужденного видеть мир через сеть майи. Но теперь, когда пелена майи спала с наших глаз, мы видим и чувствуем мир таким, каков он есть.

– То есть истинная реальность – это мастодонты? – уточнил Ионеско.

– Истинная реальность – это все, что нам предстоит преодолеть ради воссоединения с Возлюбленной, – пояснил Кишот.

Следующая ночь – по крайней мере для Санчо – прошла почти без сна, Кишот же спал крепко и безмятежно, даже похрапывал; утром юноша поднялся ни свет ни заря и тщательно, словно солдат перед дальним походом, оделся и собрался. Ионеско поджидал их в простенькой столовой мотеля.

– Ал фи, мой повар, сегодня не вышел на работу. Боюсь, он пополнил ряды ребят с хоботами. Вам придется довольствоваться яйцами, которые я приготовил лично.

Кишот завтракал с энтузиазмом, Санчо – без.

– А есть ли в Беренгере своя газета? – поинтересовался Кишот у мистера Ионеско. – Какие-нибудь “Беренгерские известия”, “Обозрение Беренгера”, “Беренгер и мир”, “Берен-герская правда” или “Смена Беренгера”? И пишут ли в ней что-нибудь о мастодонтах?

– Есть “Беренгерская газета”, – сообщил Ионеско. – Но ее печатная версия уже несколько лет как приказала долго жить. И я не уверен, что в последнее время кто-то обновлял ее электронную версию. Скорее всего, редактор столкнулась с такой же нехваткой персонала, как и я. Их офис тут рядом, чуть дальше по улице.

– Тогда, – Кишот внезапно вскочил на ноги и, угрожающе тыча указательным пальцем в небо, прокричал, – редакция газеты должна стать местом, где начнется сопротивление.

Перед зданием, в котором располагалась – точнее сказать, занимала пару комнат на втором этаже над лавкой мороженого, – редакция “Газеты”, уже собралась небольшая толпа; протестующие лакомились мороженым, похожие на сборище старых друзей, которые внезапно перестали доверять друг другу.