Ахмед Рушди - Кишот [litres]

Часто вечерами он засыпал прямо в кабинете, уронив голову на стол, напоминая древнего язычника, поклоняющегося неведомому божеству, алтарь которого расположен на экране его компьютера. Так случилось и в тот день, когда он закончил работу, – Автор в изнеможении опустил голову на стол и почти провалился в сон, когда увидел свет, разливавшийся из малюсенькой, почти не видной глазу щели в углу; если бы у него водились карликовые мыши, он бы решил, что это мышь у себя в норке зажгла настольную лампу, чтобы почитать перед сном, эта щель и вправду напоминала дверь, ведущую куда угодно, в другую реальность, на другую Землю. Внезапно в щели начало копошиться что-то живое. Автор сразу понял, что случилось и кого он видит. Такое было невозможно, но он знал, что это происходит. Теперь он понял и откуда в его истории взялся туман. Дело в масштабе. Наш мир оказался гигантским по сравнению с тем. Другой мир – тот, который он создал, – был миниатюрной копией нашей Вселенной, которая могла бы уместиться в стеклянном шаре – новогодняя игрушка без снега, шар уронили, он пошел трещинами, его миниатюрные жители должны погибнуть либо бежать. И вот они здесь, в его рабочем кабинете; увы – наш воздух слишком густ для них, они не видят сквозь него и едва могут дышать. Автор видел все предельно ясно: едва появившись, первый крошечный пришелец пытался ловить ртом воздух, но вскоре упал без чувств; его надежда обернулась разочарованием в этом континууме, населенном гигантскими мастодонтами, способными раздавить его одним пальцем. Микроскопический человечек, порождение фантазии Автора, блестяще справился со своей задачей: совершил невозможное, нашел дорожку между нашими мирами и перебрался из вымышленного мира в реальный, к своему Автору; и вот он здесь – неприкаянный, беспомощный, крохотный, хватающий ртом воздух, не находящий его, задыхающийся и такой потерянный.

Остановитесь! – кричит Автор, он знает, что произойдет в следующее мгновение, и он не властен изменить то, что уже написал: то, что случилось, невозможно предотвратить. Его сердце словно проваливается куда-то, грудь заливает боль. Всеобщая гибель – это гибель всего. Все подошло к концу.

Когда конец случился, его нельзя изменить – нельзя изменить гибель мира, смерть Автора и конец двух драгоценных, пусть и очень маленьких, человеческих жизней.

Они здесь, в дверном проеме, на пороге своей невозможной мечты – мисс Салма Р. и ее Кишот.

Очень многим в своей книге я обязан Мигелю де Сервантесу и его роману “Дон Кихот” в переводе на английский Эдит Гроссман, а также Жюлю Массне и его одноименной опере. Я благодарю Кэтрин Маклин за ее рассказ “Изображения не лгут”, Артура Кларка за “Девять миллиардов имен Бога”, Эжена Ионеско за пьесу “Носорог”, которую я читал в переводе с французского Дерека Прауза, а за имя Женщина-Трамплин – Пола Саймона и его песню “Graceland”. Рассказом о Путешествии через семь Долин я обязан Фарид-ад-дину Аттару и его “Логике птиц”. Я благодарю Франческо Клименте, с чьей помощью мой сверчок свободно заговорил по-итальянски (если местами его итальянский все же не безупречен, это исключительно моя оплошность). Я признателен Эндрю Уили, Жаклин Ко, Эмме Херман, Трейси Бохан и Дженифер Бернштайн из литературного агентства Wylie Agency. Благодарю Сьюзан Камил из Random House New York, Луизу Деннис из Knopf Canada и Беа Хемминг из Jonathan Саре к Лондоне за их бесценные редакторские замечания. Не могу не поблагодарить друзей и членов моей семьи, ставших первыми неравнодушными читателями романа, Рэйчел Элизу Гриффитс за фотографии и многое другое, а также свою бывшую помощницу Дану Цапник, ныне также вставшую на писательскую стезю и сделавшую на ней первые успешные шаги.

Нельзя не отметить, что, как мы уже очень скоро убедимся, доктор Смайл при этом был по-настоящему добрым человеком. (Прим. автора)

Псал. 89,10.

Отсылка к стихотворению Джона Китса “Ода соловью”. Перевод Е. Витковского.