Стоян Даскалов - Цветины луга

— Товарищ председатель! — раздался тут голос Тучихи, — делегация-то все равно поедет, вот мы там и этот вопрос поставим. Так, мол, и так: Игне нашей цены нет. Столько времени откладывали этот вопрос и сейчас отложим. Мужей наших на завод забрали, так почему же нас, женщин, к руководству не допускаете?

— Правильно! — обрадованно поддержала ее Мара.

— Нет, нет! — запротестовала Игна. — Не надо! Вы меня исключите, чтобы, когда пойду в Центральный Комитет, руки у меня были развязаны, я им там такого наговорю! Буду разговаривать с ними не как член правления, а как рядовой член кооператива.

На том и закончилось заседание.

Слаженность мыслей и чувств людей, казалось, передалась снежинкам, они падали теперь большими хлопьями, сливались, текли белыми зигзагообразными лентами, мягко устилая землю.

Впервые Мара не ушла вместе со всеми. Осталась сама, никто ее не просил, не задерживал. В сердце ее наступал прилив. Председатель сегодня казался ей гораздо сильнее, чем прежде, он будто вырос, раздался в плечах, в глазах светилась непоколебимая твердость.

— И я хочу поехать в составе делегации, — запинаясь, сказала она, чувствуя, как пылают огнем щеки. И, словно оправдываясь, добавила:

— Ой, что-то печка твоя распылалась! Можно пропасть от жары! — и открыла форточку, словно собиралась сидеть в этой комнате всю ночь.

Как только делегация вернулась из Софии, по селу разнесся слух:

— Учительница Мара и председатель поженились!

— Не может быть! Когда? Где! Они же насчет кладбища ездили!

Орешчане ни на минуту не выпускали председателя из виду, но так ничего и не приметили. Вел он себя скромно, не то что современные молодые люди. С девушками не позволял никаких вольностей. Считался с общественным мнением. Никто не мог сказать, что его видели с кем-то под руку или обнимающимся и целующимся. Но сами девушки не оставляли его в покое. Сохли по нему, бегали за ним, забыв все предрассудки. Он мог без труда с любой сделать, что хотел. Они так и просились ему в руки, летели, как бабочки на огонь. Заигрывали, искушали, но… он был неприступен. Как ни следили за ним женщины, никто не замечал, чтобы он проявлял особый интерес к учительнице. Наоборот, в последнее время Дянко как-то даже избегал с ней встреч. В школу перестал заходить, а когда она выводила школьников на работу в поле, обходил их стороной. Девушки из сельсовета следили даже за его перепиской. От женщин писем он не получал, без надобности никуда не отлучался. Если и ездил, то только по служебным делам. Никакие приятельницы в гости к нему не ездили. Слух о том, что у Дянко есть какая-то женщина — одни говорили, что агрономша, другие — зоотехничка, — быстро рассеялся. Враньем оказалось и то, что у него есть незаконный ребенок. Некоторые любопытные не поленились съездить в его село, проверить, что и как. И только все успокоились, убедившись, что их председатель — человек порядочный, серьезный, как вдруг всех ошарашил новый слух: председатель женился.

— Женился, мамочка! Зарегистрировался в ЗАГСе, и все кончено! — тарахтела Яничка, вернувшись из школы.

— Да замолчи ты! Чего раззвонилась: «Все кончено!» Ты думаешь, что говоришь? — ругала дочь Игна.

Но девочка не смутилась.

— Кончено, мамочка! Кончено! Ребята говорят, что видели, как она сегодня утром вышла из его квартиры и пошла в школу.

— Ну что ты городишь? Что за глупости мелешь?

А Яничка знай хихикала, веселая, возбужденная…

— Учителя ее поздравляют, а она только посмеивается да благодарит. Весь первый урок мы не занимались: все смотрели, какая она стала.

— Ну и что? Какая?

— Изменилась! Доброй стала. Лене поставила шестерку [7] В школах Болгарии — шестибалльная система. Шестерка — высший балл. .

— Значит, знала…

— Что ты, мамочка! Ничего она не знала! Просто на радостях, что стала невестой, учительница ей поставила!.. Я тоже поднимала руку, но меня не вызвала. Всем, кого спрашивала, поставила «пять» или «шесть».

— А разве раньше она никому не ставила пятерок или шестерок? Просто вам так показалось!..

— Нет, нет, мамочка! Раньше она все с «плюсом» или с «минусом», словно на аптекарских весах отвешивала. А теперь стала такая красивая, веселая. Мы сегодня больше пели, чем занимались.

Игна не стала больше слушать болтовню Янички и вошла переодеваться. Сначала она не поверила. Как это могли так вдруг взять и пожениться председатель с учительницей, а она проворонила. Обошлось и без ее помощи! Она много раз в шутку спрашивала председателя: «Как же с обещанием-то?» Он обычно тоже отшучивался: «Была бы такая, как ты, ни минуты не тянул бы!» «Ты на нас не смотри, а держи на примете какую-нибудь из наших попрыгуний, а то оперятся да и улетят из-под носа, попробуй потом поймай!» Она все думала, что Мара не может ему понравиться. В ее роду все молчаливые, замкнутые, себе на уме. Правда, за Марой этого, можно сказать, не водилось, но нет-нет, да и проявится такая жилка. Для такого откровенного человека как Дянко женитьба на скрытной Маре обещала мало хорошего. И селу от этого никакой пользы. Игна думала, что если Мара выйдет замуж за агронома, то сразу же потащит его в город и они снова останутся без председателя. А Дянко Георгиев пришелся им ко двору, быстро пустил корни на их земле, и они не должны его упускать. Игна прочила за него свою родственницу Милку, хотя Мара тоже была ей родня по мужниной линии.