Стоян Даскалов - Цветины луга

Мара от волнения задыхалась и вся дрожала.

— Садитесь! Очень прошу вас, сядьте! — умолял не на шутку встревоженный главный инженер.

— Я не могу! Не могу я быть спокойной, зная, что делается сейчас в школе!

И вдруг ей стало плохо… Она тяжело опустилась на стул и схватилась обеими руками за живот.

Главный инженер сорвал телефонную трубку и тревожным голосом стал кричать:

— Алло! Алло!

Маре становилось все хуже и хуже.

Главный инженер совсем растерялся, не зная, что предпринять — вызывать Орешец или скорую помощь.

— Вот, выпейте глоток воды!

Он дрожащей рукой поднес ей стакан, расплескивай воду. Она отпила глоток, и как-будто ей стало лучше…

— Извините, но я… — сказала она чуть слышно и опять схватилась за живот. — Мне не нужно было… — и встала, намереваясь идти, но у нее не было сил.

Главный инженер подвел ее к дивану.

— Пожалуйста, прилягте на диван! Вот так! Я сейчас вызову скорую. Не беспокойтесь! Сейчас приедет врач…

Мара безропотно легла. У нее начались схватки. Инженер подбежал к телефону:

— Алло, алло! Это больница? Дайте мне родильное отделение! Вы слышите? Родильное отделение! Да что у вас там происходит, почему не соединяете? Что-о?! Линия не работает? Алло! Девушка!

В поселке имелась больница с родильным отделением, но пока инженер бегал то к роженице, то к телефону, ребенок родился прямо здесь, у него в кабинете, на диване. Вякнул и плюхнулся прямо инженеру на руки. Тот держал его и не знал, что делать. Роженица, вся в поту, бледная, как стена, дрожала, кусая губы, а он держал ребенка и боялся его положить, чтобы позвонить по телефону. Вдруг в голове у него мелькнула мысль, что нужно отрезать пуповину. Ножницы у него были, но они лежали в среднем ящике стола, был и спирт. Но что делать с ребенком? Обессиленная мать пошевелила пальцем, и он все понял. Положив ребенка у ног матери, бросился к столу, взял ножницы, быстро достал спирт, облил их спиртом и подошел к Маре. Он как-то еще сообразил, что пуповину на всякий случай надо резать подальше от пупка. Щелкнул ножницами и перерезал тоненькую кишечку, тянувшуюся от ребенка к матери. Мать прижала младенца к груди, почувствовав теплоту его крошечного тельца, чуть шевельнула посиневшими губами, пытаясь улыбнуться, и потеряла сознание. Главный инженер глянул на голого ребенка и похолодел от испуга: «Он же простудится! Тут и до воспаления легких недолго!» Недолго думая, он снял с себя чистую белую сорочку и запеленал ребенка.

А мать ничего не видела и не слышала. Веки ее были плотно закрыты, как у неживой. Инженер был ни жив, ни мертв. Он подбежал к окну посмотреть, не едет ли скорая помощь, потом бросился к телефону, лихорадочно набрал номер. Ответа не было. Набрал второй раз, третий — ни ответа, ни привета. Он с сердцем швырнул трубку на рычаг.

— Две жизни погибают, а они там канитель разводят!.. Бюрократов развелось — хоть пруд пруди. Похлеще прежних.

Он выскочил в коридор, к лестнице, посмотрел вниз, что-то крикнул и вернулся к роженице.

Боялся оставить мать с ребенком одних, как бы чего не случилось…

Если бы все это случилось не здесь, на его глазах, а где-то в другом месте и ему кто-нибудь об этом рассказывал, главный инженер, очевидно, реагировал бы на это совершенно спокойно. Наверное, даже привел бы пример, как раньше, до народной власти, в селах женщины рожали без врачей и акушерок где придется: в поле на пашне, на дорогах — в пыли и грязи, и что и теперь еще есть такие суеверные женщины, которые боятся людей в белых халатах и прибегают к помощи бабок-повитух.

Но сейчас, когда ему самому пришлось попасть в такой переплет, он совсем растерялся. Тревога его росла. Эти проклятые ножницы, которыми он перерезал пуповину, казались ему ржавыми. Он рассматривал их на свету, придирчиво вглядываясь в каждое пятнышко, и убивался: «Что я наделал! Вдруг что-нибудь случится — я виноват во всем!» Ему пришло в голову, что уже началось заражение и пупок небось весь посинел. Он кинулся к ребеночку, развернул рубаху и — о, ужас: новорожденный был весь синий. Он совсем голову потерял от страха, ему показалось, что ребенок вот-вот умрет.

— Скорее! Скорее же! — повторял он в каком-то исступлении, как-будто кто-то мог его услышать.

— Что я наделал!? Что я наделал? — бегал он по комнате, схватившись за голову, весь бледный. Он чувствовал, что еще немного, и он грохнется на пол, потеряв сознание.

Никогда с ним такого не случалось, он умел владеть собой. Однажды, когда он руководил стройкой цементного завода, был такой случай. Он решил проверить, в порядке ли дробильный барабан, и влез туда. Механик, не зная, что инженер внутри, нажал на пусковую кнопку. Барабан медленно начал вращаться, но инженер не потерял самообладания, успел высунуть голову в отверстие и крикнуть: «Стойте! Внутри человек! Стойте!». Еще две-три секунды, и он был бы раздроблен… Много других неприятных историй с ним случалось, но такого…