Михаил Талалай - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

Но уже начиная с Конта религия в западной философии начинает терять прежнее высокое значение. Устанавливая свои три стадии развития человеческого духа, Конт дал стадии религиозной низшее место: первая, самая примитивная стадия теологическая, вторая – метафизическая, и третья, высшая – позитивная, исследующая научным путем явления мира. Ясно, что такая концепция контовского позитивизма, пренебрегая не только религией, но даже метафизикой, и возвеличивая значение науки, естественно способствовала развитию и укреплению материалистического мировоззрения.

Из боязни соприкосновения с Церковью западная философия вообще старалась избегать имя Божье, даже в тех случаях, когда в своих умозрениях близко подходила к нему. Если когда-то раньше Спиноза в своем пантеизме не боялся говорить «Бог или Природа», то теперь этой смелости не было. Все высшее, общее, всякая субстанция мира того или иного мыслителя называлась или Духом, как у Гегеля, или Душой, как у Шеллинга, или Волей, как у Шопенгауэра, или Бессознательным, как у Гартмана, но только не Богом. И не удивительно, что Спенсер, устанавливая свой «агностицизм», все высшее, недоступное нашему знанию, назвал просто «непознаваемым».

В западной философии последней эпохи Господь Бог мог выступать только под псевдонимом.

Отход западного мироощущения от христианства и вообще от всякой религиозности особенно обнаружился во второй половине прошлого века.

Прежде всего говорят об этом философские системы Шопенгауэра, Гартмана, Ницше. Мрачные идеи Шопенгауэра и Гартмана не только далеки от христианского духа, но в основе своей противоречат ему. Учение же Ницше открыто ведет к борьбе с высшими христианскими ценностями.

По Шопенгауэру все объекты познания – представления субъекта. Единственная мировая реальность – воля – есть не только сознательное желание, но и бессознательное влечение, даже в неорганической природе. Но хотения никогда не получают истинного удовлетворения, приводят только к страданию. И единственный выход из этого – умерщвление воли, как главного начала жизни. Буддийский окончательный абсолютный покой, то есть нирвана.

Точно так же у Гартмана – в его учении о «Бессознательном» неразумная воля создала бытие. Это создание неразумной воли – бессмысленно и приводит к страданию. Таким образом, мир в своей сущности дурен, небытие лучше его. И высшая мудрость – стараться, чтобы воля и представления вернулись в первичное состояние небытия. Ничего не чувствовать лучше, чем чувствовать что-нибудь.

О нападках Ницше на христианство с его любовью к ближним и с состраданием к слабым мы уже говорили. Штирнер, Кьеркегор, Ницше постепенно со своими последователями привели западное сознание к беспринципному индивидуализму, к эгоцентризму, к конечному экзистенциализму, отрицающему все святыни морали и веры.

А подобно философии постепенно отдалялась от религии и западная художественная литература. В противоположность литературе русской, она вообще не отличалась близостью к вопросам религии и к богоискательству. У Запада прошлого века не могли появиться писатели с такой религиозной проникновенностью, как Гоголь или Достоевский: формалистический католицизм и выхолощенный протестантизм не способствовали слиянию религии с художественным творчеством. И если вначале, в эпоху романтизма, западная литература еще поддерживала христианские моральные ценности, то в реализме, а тем более в натурализме, и этот элемент стал исчезать. Атеизму научному, демократическому и социалистическому художественная литература не противопоставляла ничего. Наоборот. К нашему времени она охотно примкнула к общему хору модернистов, воспевающих жизнь вне Бога вне добра и даже, вне красоты.

Конечно, были раньше, появляются и теперь отдельные представители науки, философии и литературы, далекие от атеистического материализма. Таковыми были, например, Вундт, Бергсон, Фламмарион. Физик Крукс, если не очень верил в Бога, то верил хотя бы в спиритизм. Д’Арсонваль тоже. Профессор Рише приобрел немало сторонников своими работами по метапсихике, что до сих пор среди материалистов-ученых считается научным занятием плохого тона.

Но в общем мироощущении европейских масс материалистический атеизм прогрессирует. И не в силу какой-либо пропаганды, а сам собой, отвечая настроению общества. Современному внешне-культурному человеку Бог просто неинтересен, и напоминания о Нем вызывают зевоту. Та сторона души, которая раньше откликалась на все возвышенное, проявляла мистическое удивление и благоговение перед тайнами бытия, теперь заполнена цивилизованным самодовольством. Чувствуя себя действительным хозяином на земле в силу небывалых завоеваний техники, цивилизованный обыватель все реже и реже находит повод вспоминать о том неприятном обстоятельстве, что над ним есть высший Хозяин, которому иногда поневоле приходится подчиняться. И эту психологическую основу отталкивания от Бога, помимо науки, техники и социалистических приманок земного рая, в большой мере поддерживает крайний демократический строй современной социальной жизни.