Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

— Ужас какой! — всплеснула руками мама. — Вам-то они зачем все это рассказали?

— Они не рассказывали, ребята сами все услыхали от старших, — признался Алеша.

— Вот! Я тебе говорила, что нельзя столько детей в одном здании закрывать! — возмущенно обратилась Надежда к супругу. — Рос бы ребенок и без этих страстей господних!

— На всю жизнь его от жизни не спрячешь, — рассудительно промолвил отец. — Пусть уж сейчас познает правду бытия и думает.

— А ты все о советском человеке рассуждал! — укорила его Надежда. — С ними, что ли, коммунизм построят?.. Каждый третий только того и заслуживает, что лагерей да баланду!.. И это ведь еще дети! Шестнадцать лет! Откуда в них?..

— Как откуда? — пожал плечами Анатолий. — Наследственность и среда — ничего третьего не дано… Раньше наука такая была, как дегенератов выявлять, запрещенная сейчас, евгеникой называлась.

— Какая может быть среда? — вскинула брови не на шутку расстроенная Надежда. — По телевизору фильмы патриотические, в школах пионеры и комсомольцы, примеры правильные, доски почета, библиотеки сплошь и рядом… Что еще надо?.. Как еще воспитывать?

— А ты сама во все это веришь? — с усмешкой стоика вопросил ее папа Алеши. — Чувствуешь же, что нас за идиотов принимают. Как Спиноза говорил — вуль-гус, толпа, которой нужно выборочно скармливать ветхозаветные байки попроще… Хоть некие из нас, холопы из черни, и знают, что весь Ветхий завет — словно салат «Оливье», намешанный со вчерашней рыбой под шубой. Из тех же сырых продуктов в то же самое время повара поталантливее на смежной кухне «Илиаду» с «Одиссеей» испекли, никого не понуждая к нелепости своих обычаев и не освящая их эпосом… Дети интуицией чувствуют. Разум, рациональное у них позже включается — их на мифах растить надо!.. А у нас взрослых пытаются, когда поздно уже…

— И что ты предлагаешь? Вообще никаких правил не прививать? Из рук их выронить? — поинтересовалась Алешина мама. — Они все тогда завтра пить-курить да топором махать начнут!

— Наоборот, — ответил Панаров, задумавшись, где же он оставил свои папиросы. — Вначале — миф и дисциплина. Вбивать и вбивать в башку практический разум Канта… А вот когда они на уровне условного рефлекса зачаток, ядрышко трансцендентального в этой башке начнут ощущать — чтоб реагировали, не задумываясь, без всяких «тварей дрожащих», как собака Павлова, в вопросах морали и, что еще важнее, сострадания — вот тогда и только тогда понемногу, постепенно и осторожно переходить к понятию свободы… Но не гегелевской… Хоть она и спи-нозовская, на самом деле.

— Это которая осознанная необходимость? — мало что поняв, на всякий случай, вознамерилась блеснуть философскими знаниями Надежда.

— Которая осознанный выбор в отсутствие препятствий иных, чем внутренняя совесть, — поправил ее Алешин папа, укладываясь на диван и протянув руку к невзрачной толстой книжке.

— Так она не у всех есть, — не унималась Панарова, войдя в несвойственный ей философский раж. — Не все ведь с совестью рождаются.

— Я и не говорю, что рождаются… Я во врожденную совесть не верю, — начиная скучать, зевнул Анатолий. — И все эти априорные штучки кантовские — метафизика чистой воды. Ядрышко нужно в разум, в мозг засевать, причем в раннем детстве… Потом уже поздно.

— Ремнем, что ли?.. Розгами? — иронично уточнила Надежда. — Это в тебе отец твой заговорил… Стареешь, раньше ты по-иному рассуждал.

— Иногда и так, — равнодушно кивнул Панаров, погружаясь в чтение. — Но правильнее — научением, образом, мифом, как Платон советовал, хоть поэтов-мифотворцев и не привечал, но это уже более поздних, что не людей к богам, к идеям возносили, а богов в глине людской перепачкали… И жестким порицанием со стороны авторитета всего плохого, злого и безнравственного. В семье — со стороны родителей, отца, в школе — учителей… Так что, хоть я его классную и не жалую, сейчас в общем и целом поддерживаю. От пеленок свободно и самочинно развивающихся гармоничных личностей не бывает… Бывают либо плевелы, упущенные не по своей вине, либо эгоисты с атрофией органа сочувствия к чужой боли, для которых окружающий мир — плод их фантазий извращенцев-солипсистов.

Алеша навострил уши, подслушивая тихий говор взрослых, и, хотя значительной части не смыслил, чувствовал, что согласен с папой. Сами по себе хорошими мальчиками не вырастут, не станут добрыми ни Долманкин, ни Копнин, ни Зорькин. Как не стал им Панов…