Сергей Захаров - И восстанет мгла. Восьмидесятые

Анатолий был в курсе, что Даманская давно разведена, а ее бывший супруг повторяет на свой лад ту же скорбную, бесприютную стезю спившегося покойного Гоши, подбирая в карманы сигаретные бычки у базара да пробавляясь на жизнь пустыми бутылками, найденными по всему городу, не всегда осиливая вечернюю неровную траекторию до хибары умершей матери и пьяно засыпая где придется.

— Одной лучше, что ли? — немного обиделся из солидарности за дружную гильдию мужиков, «что свой рог, теряя разум, осушают раз за разом», Панаров.

— А у тебя мысли какие-то созрели? — снова озорно стрельнула Любовь смеющимися аквамариново-зелеными глазами из-под плотно повязанной тонкой, апельсиновой расцветки косынки.

Фролин незаметно ткнул Тольку пальцем в бок под ребра и еще напористее завращал глазами и задвигал усами.

— Форсируй, Толян, форсируй!.. Вариант! — зашипел он, скрытно поднимая большой палец над сжатым кулаком.

— Так отсюда посмотреть — хочешь не хочешь созреют, — уже смущаясь едва прикрытой даже для своей совестливости выпитым полчаса назад алкоголем прямолинейности сказанных слов, усмехнулся чуть в сторону Панаров.

— А со своей-то что — на картошку не ездите?.. — полюбопытствовала Любка. — Так же, небось, в борозде-то горбатится.

— Ты не горбатишься — спину ровно держишь, — похвалил ее осанку Анатолий, стараясь перевести завязавшийся разговор с темы жены на другую, более годную сему ключевому моменту. — И двигаешься как-то по-другому, пластичнее.

— Так я с детства танцами увлекалась… А сейчас уж стыдно с молодыми тягаться, — едва зримо нахмурила она прямые, ровные брови, поправив рукой прядь волнистых волос у виска, непослушно выбившуюся из-под платка.

— Я тоже смолоду свое натанцевался, когда по клубам с ребятами ездил, — признался Панаров. — Только сейчас мне это с животом несильно помогает — форма уже не та.

— Мужчины часто себя отпускают. Женятся, детей родят — и всё, жирком заплывают, — согласилась Даманская, серьезно, без улыбки взглянув в глаза Анатолию. — Интерес к жизни теряют, стремление дальше самого себя строить… А зря!

— Любк, а я интереса не потерял! И живота у меня нету, — с готовностью вызвался Фролин, мигом вскочив с корточек и натягивая книзу край немного великоватой спецовки.

— Ты видный мужчина. И шутки шутить горазд, — с женской иронией похвалила его Любовь. — …Еще бы читать научился. О чем вы дома с женой-то разговариваете?

— Зато я считаю хорошо, — не обидевшись, подмигнул тот. — А с женой мы дома другими вещами занимаемся, не разговорами… На книжки вон Толян — мастак. Белинский, блин.

— Вот и занимайтесь, — кокетливо поведя плечиком, бросила Любка и подняла полные ведра, направляясь к грузовику, коптившему впереди выхлопной трубой.

На сухой земле все как-то сознательно приналегли и норму наработали уже к двум часам — начинать новое поле никому не было по душе.

— Михалыч, ну харе на сегодня, шабаш — пятница же! — раздались с разных сторон голоса, обращенные к бригадиру, загорелому седому мужчине лет за пятьдесят. — Поехали домой пораньше!

— Ладно, уболтали… Пойду шоферов, что ль, поищу, — поначалу слегка помявшись для порядка и изобразив нерешительность и глубокое раздумье на лице, смилостивился наконец тот.

Автобус легко катился обратно по серой двухполосной асфальтовой дороге, без сожаления оставляя по сторонам еще не убранные колхозные поля, взбираясь с ревущей натугой на крутые холмы, в пятничной спешке пролетая через сосновый бор, тянувшийся верста за верстой. В салоне было тихо и сонно. Опустив пыльные, выгоревшие на солнце занавески на окна, истомленные заводчане подремывали.

— Ну че ты, Толян!.. Давай, бери в оборот! — азартно щурясь, не унимался, кипел энтузиазмом Фролин. — Сама ведь в руки идет!.. Рысь!..

— Прямо вот так — в лесопосадках? — иронично поинтересовался Панаров, борясь с подспудно зарождающимся в груди каким-то новым, беспокоящим и щемящим чувством. — Потный и грязный, как черт?.. Зачем мне все это?.. Сейчас домой приду, в бане искупаюсь, стакан накачу, пожру и телик включу.

— Дурак!.. Тебе же Любка открытым текстом сказала — опускаешься! — возмущенно, даже как-то агрессивно укорил его Алексей. — Ты чего боишься?.. Баба без детей, замуж не собирается, а то бы давно кого выискала с такими глазищами да ногами. Мужика нет у нее — я точно знаю!

— А если моей кто нашепчет? — нерешительно спросил Анатолий.