Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

Отлежавшись, она стала было собираться в дорогу, но он в порыве искреннего чувства сумел ее отговорить. Через время все, казалось, пошло как прежде, только ее выпады против мужниной недотепистости стали чаще и злее да сердечные излияния после экстаза совсем прекратились: повздыхает, потянется, не препятствуя его остаточным покровным поцелуям, да и уснет. И еще: в подругах у нее вдруг появилась толстая говорливая вульгарная баба, бывшая москвичка, с коронным воспоминанием: «Я под Старшиновым была!». Карцев еле вытерпел ее первый визит и опрометчиво спросил у Марины:

— Как может она позориться в подобном обществе?

— После того, как ты меня опозорил, уже никакой позор не страшен! — мстительно отбрила его жена. — К тому же я от нее узнаю много нового про вашу кобелиную породу…

Постепенно Карцев все чаще стал работать по выходным в своем пустом экспедиционном кабинете, избегая общества Марининых подруг да и ее самой.

А в новогоднюю ночь он испытал нешуточную ревность, бессильно наблюдая, как Марина, великолепно смотревшаяся в черном бархате, почти беспрерывно танцует со статным летчиком из местного полка ПВО. Правда, у Карцева нашлись-таки доброжелатели, которые в курилке по-доброму растолковали перехватчику, что он вот-вот разрушит молодую семью — и тот по-доброму же ретировался. О времена, о нравы! После той ночи их взаимное отчуждение усилилось, но еще много, много корней и нитей их скрепляло, да был ведь и Вовка, их любимец — и потому семья держалась. В конфликтных ситуациях Карцев все чаще Марине уступал, а в итоге, опрокинув собственную карьеру, уступил и в вопросе о переезде под «мамино», то есть тещино крыло. Теперь-то ясно, что это была ошибка…

Следует сказать, что еще летом, перед выездом на полевые работы, Карцев нашел время исполнить свой долг: сообщил письмом жене в нескольких словах, где он обосновался, и вложил в него исполнительный лист на получение с него алиментов. По возвращении с поля он получил от Степановых посылку со своим козьим полушубком и письмо от тещи, где она заклинала его не рубить с плеча, перетерпеть и простить «эту дуру», которая будто бы уже раскаялась и только и думает, как воссоздать семью… На днях же пришло письмецо и от Марины, в котором суховато излагались последние сведения об их жизни (в основном, связанные с Вовкой) и была приписка, что она «искренне сожалеет о случившемся и выражает надежду на будущее».

— Будущее! — горько оскалился беглец. — Разве может быть у нас совместное будущее? Или все-таки может? Утверждают, что время — лучший лекарь, судья и сводник… Черт его знает… Но пока-то как жить?

К вечеру из города вернулись друзья-товарищи: оживленные, румяные, увешанные покупками.

— Все киснешь? — с порога решил Митяй. — Устроил смотр болячкам и ранам? А товарищи, значит, пусть будут не кормлены?

— Хрен ты угадал. Кастрюля под столом, а в ней твоя излюбленная лапша с курицей.

— Как под столом? Она же, наверное, остыла?!

— Не боись, Митрич, я расписание автобусов знаю — только что с плиты.

— Уфф, от сердца отлегло! А у нас к лапше есть!

— Эк, удивил… Вы, из города, и без водки?

— А вот и нет! Сегодня в программе — распитие благородных напитков! Ну-ка, Володя…

— Меньше пыла, Дима, — скупо улыбнулся Владимир. — Да, нарыли вермут, притом венгерский, но не из лучших: «Кечкемет».

— Господи, по нашим-то временам — царское зелье! А что с прочими покупками, тоже удачно?

— В общем, да. Дмитрий теперь будет щеголять почти что в смокинге, и нам с тобой придется убирать с его пути падших — от восторга! — женщин. А по пришествии их в себя смирно стоять в сторонке…

— Да уж, ты постоишь… — пробурчал Митрич. — Сразу двух себе загреб…

— Забирай! Любую! Если, конечно, сможешь…

— Любую мне не надо, — вяло начал уязвленный претендент…

— А вот Ирочку отдай! — мигом продолжил Сергей. — Ну, не красней и не отнекивайся, Митрич, сбоку все видней! К тому же из этой классической ситуации у Вольдемара только один выход… Не догадываешься? Конечно, к третьей женщине!

— Теоретик! — с досадливой ноткой протянул Протоиреев. — Теоретиков надо душить!

— Ага, а также топить, лупить и не пущать! Но к делу: ты тоже с обновкой?

— Да ну его! — вмешался Митяй. — О костюмах и слышать не захотел!

— Что, купил очередной свитер? Или джинсы? И рубашку в клеточку?

— Только рубашку. Но как раз в клеточку!

— Да-а, Вольдемар! Фантазии пожиже нет на свете!

— Все, закрыли эту тему! Не вижу на столе лапши!