Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— В общих чертах. Впрочем, глядя на Ваше телосложение, как-то не верится, что песок из Вас посыпется раньше, чем, к примеру, из меня. Так что можете придержать свой деликатес для более походящего случая.

Улыбнувшись, Малевич собрался было продолжить пикировку, но тут у палатки послышались напористые шаги и вошел Аркадий Алексеевич. В момент обозрев настольную композицию, он как истый начальник стал выражать недоумение по поводу отсутствия кружек, ложек, хлеба и т. д. Все тот же Петрович засуетился, пустился в поиски, вышел, вошел и снова вышел… Вскоре появился Юра: с хлебом, кружками, ложками; почти следом — Петрович: с хлебом, кружками и ложками. Все засмеялись, убрали лишнее под нары, расселись… Пола палатки вновь откинулась и, сияя зрелой красотой, вошла Людмила Николаевна, безошибочно сев против Карцева.

— Кого еще ждем? Маслову? — спросил начальник.

— Ее нет в палатке, Аркадий Алексеевич, — сообщил Юра. — Уже давно. Я думаю, она в компании шоферов.

Кривонос нахмурился, но промолчал.

— Ладно, — вновь начал он. — В наш коллектив в ответ на мои неоднократные запросы направлен новый геолог, Сергей Андреевич Карцев. Конечно, лучше б это случилось пораньше, перед началом полевых работ, чтобы мы еще в камералке могли присмотреться друг к другу. Но так уж получилось. Впрочем, в поле человек распознается быстрее, безотбойнее. Да и в работу втягивается сразу, без раскачки. В общем, трудовых тебе успехов, Сергей Андреич!

Все сдвинули кружки, выпили по пятидесятиграммовой дозе и стали кто занюхивать, кто закусывать. Людмила Николаевна, как успел заметить Карцев, водку лишь пригубила.

— А теперь, я думаю, — продолжил неугомонный начальник, обращаясь к Карцеву, — самое время рассказать нам о себе.

Карцев помолчал, прикидывая что да как, и стал по возможности коротко излагать свою историю.

— Что ж, дело житейское, — подытожил его рассказ Аркадий Алексеевич. — От такого поворота никто не гарантирован. По крайней мере, я теперь знаю, кто в нашем отчете будет писать главу «Гидрогеология». Ну, за нас и наш отчет!

Через полчаса атмосфера в палатке стала совершенно непринужденной. Говорили уже почти все, наперебой, вспоминая различные экзотические случаи из своей более или менее длинной геологической жизни. Даже Людмиле Николаевне было что рассказать, так как, будучи по образованию учителем, но выйдя замуж за геолога, она провела в тайге более десяти сезонов, участвовала в сплавах, прошла множество маршрутов и «грязи», как она выразилась, понабирала уже тонны и самых разных сортов.

Вдруг в палатку вошел отлучавшийся Юра, уже с гитарой. Разговоры само собой отставили и стали под Юрин аккомпанемент петь всем известные геологические песни: «Перекаты», «Болота», «Закури»… Карцев тоже подпевал, потом, ощутив некоторый подъем чувств, попросил гитару. В институте не научились на ней играть только ленивые или совсем уж бесталанные, Карцев же и в школьные годы пел много, хотя на инструментах не играл.

Сделав пробный беглый перебор и чуть-чуть подстроив гитару под голос, он задумался и запел «Москву златоглавую» — но не в том балаганном стиле, как ее обычно исполняют народные ансамбли, а так, как услышал когда-то из уст незабвенной Юлечки Бессоновой: с тихим, раздумчивым запевом, яростным накатом припева, томно-страстной серединой и светлым сожалением финала… Пелось ему хорошо, смоченные водочкой голосовые связки порождали глубокие баритональные звуки, ложившиеся в унисон с мягкими струнными… В итоге впечатление от песни получилось чарующим. С первых же звуков подпевать никто не пытался, все сидели не шелохнувшись.

— Ну, ты даешь! — простодушно восхитился Юра, выводя всех из оцепенения. — А ведь не говорил, что в консерватории учился!

В ответ Карцев благожелательно заулыбался, прошел по струнам и начал сказку Высоцкого про удалого стрельца: как и положено, дурашливо ерничая. В этот раз все с удовольствием подпевали, пристукивали, подмаргивали…

— Вот теперь на «День Геолога» наша партия всех перепоет! — выразил общее мнение Аркадий Алексеевич. Людмила же Николаевна посмотрела на Карцева с томным прищуром.

Расходились по палаткам часа через два, в самую сумеречную пору белой ночи.

— Пошли проверим новый туалет, — по-приятельски предложил Карцеву Юра.

— Не проще ли помочиться на кустик? — ответствовал тот.

— Да я как раз не помочиться хочу…

— Ах-ты, масенький, — пожалел его новообретенный приятель и поплелся следом за лагерную линейку, в сторону лесочка перед логом, где разместился и автопарк. В ожидании Юры он отошел в сторонку, тихо-мирно отлил и вдруг явственно услышал протяжный женский стон, за ним другой, третий… Стоны то нарастали, то опадали, то прорывались с новой силой. Стало ясно, что где-то рядом, скорее всего, в кузове машины, одна из партийных женщин отдается мужчине — с полным самозабвением.