Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— Ловим иголочки! — крикнул он и скрылся в палатке.

Ласточкой сверкнул в воздухе Малевич, а за ним метнулся и Карцев. Холоднющая вода обожгла тело, перехватила дыхание, заставила резко вынырнуть и плыть к берегу. Жаркого дурмана как не бывало. Он бодро юркнул в палатку и проскочил мимо Юры в свой угол. Кожу тотчас непривычно закололо изнутри — впрочем, небольно. Это состояние длилось не больше минуты, а за ним пришло блаженное тепло. Дышалось на удивление легко, свободно, глубоко.

Тем временем в баню вернулись все, и Юра завел прежнюю канитель с паром. На этот раз парились уже не наспех, от души. Потом вновь ныряли и вновь парились… Глотки их явно прочистились, голоса посочнели. Хотелось петь.

— Во ку-, во ку-узнице, — вдруг начал Юра и все дружно подхватили:

— Во ку-, во ку-узнице, во кузнице молодые кузнецы, во кузнице молодые кузнецы!

— Они, они-и куют, — вновь вывел Юра и все продолжили:

— Они, они-и куют, они куют, приговаривают, они куют, приговаривают…

Ожидающие по палаткам своей очереди заулыбались:

— Запели… Видать, проняло. Пора бы их подогнать.

— Да, а то весь пар изведут.

— Вряд ли… Каменка в этот раз большая, да и натопили от души…

За ужином все сидели разнеженные, довольные. Страшно жучили комары, но мазаться никто не стал — жалко было свежей кожи. Женщин не было, они в ряду банщиков шли последними. Пили и пили чай, компот и снова чай.

— После ужина прошу геологов собраться в палатке Малевича, — вдруг объявил Аркадий Алексеевич. — Надо наметить объем работ на этом участке и конкретные маршруты на завтра. Юра, подбери соответствующие карты.

Собрались за знакомым столом, только вместо кружек с водкой и закусок теперь на нем были топокарты, геологические карты предшественников, геофизические материалы, аэрофотоснимки и много чего еще.

Вначале наметили линии проходки шурфов, которыми, в основном, ведал Ефимов. Он аккуратно вынес их на свою топокарту и пообещал завтра же проложить большую часть на местности.

— Только, Петрович, — досадливо сморщился Кривонос, — я тебя прошу: обозначай в пикетажке привязку шурфов подробнее и четче. А то у тебя часто второй шурф привязан к первому, третий — ко второму, а первый непонятно к чему. Получается, что кроме тебя концов найти никто не сможет. Это не дело.

— Хорошо, хорошо, — послушно закивал седоголовый путаник, но начальник глянул на него явно скептически.

— Юра, — продолжил он, — теперь твоя группа. С этого лагеря вы, по прикидке, сможете охватить опробованием около двухсот квадратных километров. Твоя первейшая задача: пикетирование лесоустроительных просек. И подновление их там, где надо. Бери завтра двоих парней с топорами и вперед. На послезавтра у твоих девонек должен быть фронт работ. Начни с ближних окрестностей.

— Понятно, Аркадий Алексеич.

— Теперь мы, — посмотрел Кривонос в глаза Малевичу и Карцеву. — Вы, Зиновий Абрамыч, как всегда, возьмете на себя описание береговых обнажений. Сначала по Чилимбе, вниз и вверх от лагеря, затем вот по этим притокам. Не гоните, работайте вдумчиво, детально, с полным комплексом опробования горных пород. Побольше зарисовок, замеров залегания, а главное, разберитесь во взаимоотношениях пород друг с другом. Ваши материалы должны лечь в основу всех наших дальнейших построений.

Вы же, Сергей Андреич, пока будете ходить в маршруты со мной — так сказать, натаскиваться, привыкать к здешним горным породам и специфике их картирования. Начнем завтра от лагеря, поднимемся на этот хребет, сделаем кольцо и выйдем обратно к лагерю вот отсюда. Итого около пятнадцати километров. Резиновые сапоги Вам Юра выдал?

— Да. Не пойму только, зачем по горам ходить именно в болотниках?

— Завтра поймете. Впрочем, скажу сейчас: потому что сыро. И водоразделы и поймы здесь часто заболочены, в кирзачах или горных ботинках не сунешься. Даже пробираться через высокую траву или кустарники без болотников дискомфортно, так как на них полно воды. Ну, а если в маршруте застанет дождь, то и болотники не спасут.

Сладок, безмятежен сон после бани. Когда Карцев открыл глаза, палатка была уже не только освещена, но и согрета ранним июньским солнцем. Он еще немного понежился в заправленном свежим вкладышем спальнике, прислушиваясь к утренним звукам. Над палаткой цвиркали неведомые птички, в соседней, видимо ветеранской, палатке звякали печной дверцей («Неужели и по такой теплоте топят?», — удивился Сергей), а в большем отдалении слышался резковатый голос начальника, ведшего переговоры по рации: