Николай Васильев - Три жизни одного из нас [СИ]

— Пожалуй, исчерпывающе. Что же мы в этой точке видим?

Карцев подошел вплотную к скале, отбил несколько кусков в разных участках и внимательно их осмотрел. Потом походил еще вдоль скалы, сделал несколько замеров компасом и, вернувшись к начальнику, выдал заключение:

— Скальный мыс высотой около двадцати метров и длиной вдоль берега около пятидесяти сложен однотипными биотитовыми гранитами розовато-серого цвета, крупно-обильнопорфировидными, с величиной вкрапленников два-три сантиметра по длинной оси и количеством их около пятидесяти процентов от объема породы. Все вкрапленники сложены розоватым полевым шпатом, возможно микроклином, с признаками зональных кайм. Ориентированы они в большинстве однотипно и согласно грубой матрацевидной отдельности в гранитах. Основная масса породы серая, средне-крупнозернистая, состоит из белых полевых шпатов, серого полупрозрачного ксеноморфного кварца и темно-бурого биотита, количество которого составляет семь-десять процентов. Азимут падения матрацевидной отдельности сорок-шестьдесят градусов, угол падения от пятидесяти до семидесяти пяти градусов.

— Неплохо, Сергей, совсем неплохо, — поощрил начальник, тем временем внимательно разглядывавший в лупу отбитый от скалы сколок. — А если на этот гранит в лупу посмотреть, может еще что обнаружится?

И он подал Карцеву сколок и лупу. Тот стал изучать десятикратно увеличенную рельефную поверхность камня и через некоторое время с сомнением произнес:

— Может, кроме биотита, здесь и амфибол есть? Отдельные зерна какие-то лапчатые…

— Вот именно. То есть гранит этот не биотитовый, а амфибол-биотитовый, что в лупу вполне различимо. Так что, товарищ Карцев, кроме молотка надо будет тебе и хорошую лупу заиметь. Даже при твоем стопроцентном зрении…

— Но, в целом, — продолжил Аркадий Алексеевич, — подготовка, чувствуется, у тебя неплохая. Впрочем, посмотрим, как ты справишься с диагностикой метаморфических пород. А пока запиши в мою пикетажку все, что ты тут наговорил, сделай соответствующую зарисовку и не забудь проставить число, номер, цель и ход маршрута. Но все в темпе — впереди весь маршрут. Я же пока полазаю по всему обнажению: вдруг в нем найдется что-то еще?

Часа через полтора они уже вполне втянулись в маршрут, набрав необходимый темп при достаточно детальном, через сто — двести метров, наблюдении встречающихся по ходу пород. Впрочем, такому темпу способствовала местность, по которой они шли: полого вздымающийся залесенный и задернованный хребет, почти лишенный скальных обнажений (описание которых могло геологов существенно затормозить), но покрытый под дерном щебнем преимущественно местного происхождения, который легко добывался молотком из закопушек. Встречались и вывороченные деревья, в корнях которых щебня было много.

Здесь они уже вышли за пределы гранитного массива и наблюдали чередование различных метаморфических сланцев, состоящих, преимущественно, из кварца и различных чешуйчатых, реже игольчатых или округлых минералов, даже с лупой не всегда определимых. Карцев пока принимал на веру те определения, которые давал сланцам начальник, стараясь запомнить их внешний облик и диагностические отличия. Понемногу осваивал он и его стиль наблюдений, достаточно своеобразный, который заключался в том, что в каждом пункте без описания отбирались обломки различных пород, которые складывались в определенный карман (сначала своих куртки и рюкзака, а потом и Карцева) и лишь, когда все карманы оказывались заполнены, Кривонос садился описывать эти обломки, по ходу решая, стоит ли их оформлять как образец, шлиф, хим. анализ, сколок на спектр или протолочку — или выкинуть все скопом.

— Поверь, что если бы я делал описания и оформлял пробы в каждом пункте, скорость нашего продвижения была бы меньше процентов на тридцать, — объяснил он свой подход новичку.

Отобранные образцы и пробы складывались в рюкзак Карцева, который от километра к километру становился все тяжелее. По ходу описаний Аркадий Алексеевич давал напарнику необходимые пояснения, чего с обычным рабочим, конечно, не делал. Пройденный путь они постоянно отсчитывали шагами, сверяя через каждые сто-двести метров полученный результат. Но как только Кривонос убедился, что новичок считает добросовестно и точно, он с легким сердцем передоверил ему эту обязанность, проверяя его лишь на географически выраженных точках наблюдения: обозначенных на карте вершинках хребта, а когда они ушли на его склон — при пересечении логов.