Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

– Нина! Чудная! Милая! Невыразимая! Мы не можем… я не могу потерять тебя, когда я тебя обрел! Когда человеку долго не везет и, наконец, везет, он не имеет права уезжать от своего везения!

Во время этого своего монолога он все пытался обнять Нину Елизаровну, но она не далась.

– Такова жизнь, Женя, такова жизнь!

– Но надежду! Чудная! Милая! Невыразимая! Надежду! Ты приедешь ко мне? Я один как перст. Никого рядом, пустая квартира, и я в ней… Сын взрослый, старший лейтенант уже, в Казахстане… а я как перст…

Говоря это, Евгений Анатольевич предпринял новую попытку обнять Нину Елизаровну, она, уже не очень противясь тому, отступила назад – шаг, еще шаг, и может быть, спустя мгновение уже сама подалась бы к нему, но наткнулась на оказавшуюся у нее за спиной умывальную раковину и, вцепившись непроизвольным движением в руку Евгения Анатольевича и увлекая его за собой, упала, больно ударившись о край раковины бедром.

Падение, боль от удара – все это разом вернуло Нину Елизаровну в прежнее состояние духа, и от недавнего возжжения его не осталось в ней и следа.

– Да ну какой же вы… ничего толком! – оттолкнув руки Евгения Анатольевича, пытавшегося помочь ей, поднялась она на, ноги и, морщась от боли, принялась ощупывать ушибленное бедро. – Оттого вам и не везет в жизни, и не будет везти! Я чуть не убилась… Что вы «не можете»? Ну хотели доставить друг другу удовольствие, не вышло… что ж тут сейчас! Или вы что, жениться на мне задумали? Прописку получить?!

– Н-но… Н-ни-ина… – начал было Евгений Анатольевич. Глаза ему застилал стыд, от нелепости и непоправимостн всего случившегося он чувствовал себя невероятно ужасно, и окончательный смысл того, что говорила Нина Елизаровна, еще не вполне дошел до него.

Нина Елизаровна, однако, не дала ему объясняться. Она еще не выговорилась.

– Только мне замужества и не хватало! Взять да по рукам, по ногам связать себя. Этого только! У меня уже дочери взрослые, вон, вы их видели, вырастила одна, справилась, зачем мне сейчас хомут?!

– И у вас у всех хорошая, любимая работа, и вы все трое дружны, и вот это-то всего дороже, в этом и счастье… – теперь смысл сказанного Ниной Елизаровной полностью дошел до Евгения Анатольевича.

– Чего-чего? Что вы несете такое? – раздраженно воскликнула Нина Елизаровна.

Того, что это он лишь повторил ее собственные слова во время их свидания, она не поняла.

Евгений Анатольевич не ответил ей. Лицо у него было потрясенное и несчастное. Какое-то мгновение он еще стоял в молчании, потом медленно пошел из комнаты. Уже на пороге он остановился и повернулся.

– А кронштейны я вам достану, – сказал он. – Я уже наводил справки. Это очень дефицитная, штука. На стройке надо доставать. Или даже на домостроительном комбинате. Санузлы ведь прямо на комбинате собирают… Я вам пришлю. Приеду домой, достану и пришлю.

Не дожидаясь ответа, он снова повернулся, вышел из комнаты, прошуршал в прихожей снятый с вешалки его плащ, и следом за тем, открылась и закрылась входная дверь.

Некоторое время, как дверь. за ним захлопнулась, Нина Елизаровна стояла неподвижно, все продолжая держаться за ушибленное бедро, потом всплеснула руками:

– Ну это надо же! Нет, это надо же!.. А благородный! Кронштейны он все-таки достанет…

Длинным пронзительным звонком зазвонил телефон. От неожиданности Нина Елизаровна вздрогнула, будто ее ударило током. И суматошливо бросилась к аппарату.

– Алле! – крикнула она в трубку с этой суматошливой запаленностью. Следом все лицо ее пришло в движение, переменилось, сделалось улыбчивым, оживленным и жизнерадостным, полным силы сделался голос: – А, Леночка! Здравствуй, милая, да!.. Сказать, что от Веры Петровны… Ну, я же говорила, что сработает! Это стопроцентно, абсолютно стопроцентно. Может, и Веры Петровны никакой не существует, а это у нее, у Любы этой, просто пароль такой… А массаж как делает, чудо, да? Просто как в раю побывала. Я лично прямо заново рожденной от нее выхожу. Благодарить не надо, не за что, рада была оказать тебе… – Помолчала, слушая, и воскликнула: – Ой, надо! О стольком тебе сказать есть. Но у меня сейчас такая пора… Созвонимся, да. Так по тебе соскучилась… Давай, да, давай. Целую, милая. И я тебя, да. – Она положила трубку, и, пока опускала ее, улыбку с ее лица как смыло. – Кронштейны он, видите ли, достанет все-таки! – воскликнула она, всплескивая руками.

– Уперся, да, мы слышали, – появляясь в комнате, сказала Аня. Прошла к дивану и плюхнулась на него. – Дверь хлопнула.