Анатолий Курчаткин - Потрет женщины в разные годы

– В милицию ее забрали – не обязательно!.. – Весь вид Виктора Витальевича выражал возмущение. – Ничего себе – не обязательно! Позвала меня выручать и такое утаить хотела! Вот оно, вечное твое желание казаться лучше, чем ты есть.

По лицу Нины Елизаровны пробежала гримаса неприязни.

– Ой, ну не мелочись сейчас. А ты, как всегда, словно баба, мелочишься!

– Я же не знаю, что еще существенное вы от меня утаиваете! – В голосе Виктора Витальевича чувствовалась уязвленностъ. – Почему вообще нельзя было по телефону мне рассказать все это?

– Это не телефонный разговор! – с резкостью ответила Нина Елизаровна.

– Что тут нетелефонного?! Что? Ничего! Все та же вечная твоя игра в значительность. Речь о судьбе дочери, а она все играет! Рассказала бы мне по телефону – может, и сегодняшнего вызова уже не было бы. А теперь протокол имеется…

Нина Елизаровна прервала его.

– В конце концов, она точно такая же твоя дочь, как моя! И ты за нее так же в ответе! И нечего сейчас обсуждать меня. Сам хорош. Это ты меня бросил, не я. Это я тебе могу предъявлять счет, не ты!

Но в Викторе Витальевиче тоже кипело, чтобы он так вот сразу мог остановиться.

– Я никогда не отказывался от отцовства. И по счету платил, и сверх того тоже! А жить с тобой – уволь!

– Виктор Витальевич! Мама! – по-обычному моляще проговорила Лида, по очереди взглядывая на них. – Вы что? Зачем вы? Не все ли это равно теперь?

Нина Елизаровна скрепила себя. Но тяжело это давалось ей – вскинула глаза к потолку и принялась стучать костяшками пальцев по столу. Виктор Витальевич, в свою очередь, всем видом показывая изнеможение, встал из-за стола, подошел к окну. Окно темно блестело, отражая огни комнатной люстры под потолком, и видны в него были тоже лишь вечерние уличные огни: висящие в черной пустоте чужие освещенные окна, округлые шары фонарей у земли, движущиеся попарно фары машин…

– Там, Виктор Витальевич, – сказала Лида, выждав некоторое время, – когда ее в милицию забрали, еще такая деталь: она объяснение писала, и все там об этом случае с джинсами… и на Светку эту еще заявление отдельно…

Виктор Витальевич с живостью повернулся от окна.

– А! И заявление даже? Ну, тогда все много проще. Лишь бы его в корзину не бросили. А если оно сохранилось… А если и не сохранилось даже. Протокол о ее задержании точно есть… все мне ясно. Можно пробовать.

– Правда, можно? – с надеждой слабо выговорила Нина Елизаровна.

– Можно, можно. Только вот если бы ты мне все по телефону…

– Боже! – голос Нины Елизаровны мгновенно наполнился силой. – Только мне не хватало твои упреки выслушивать! Нам нужно дочь спасать!

– Виктор Витальевич! – упреждая его ответ, с мольбой посмотрела на него Лида.

И Виктор Витальевич, уже готовый заново сцепиться с Ниной Елизаровной, сдержал себя. Лишь демонстративно вздохнул, ступил от окна к книжному шкафу, провел пальцем по стеклу вдоль корешков книг.

– Знакомые книжечки! – в голосе его прорезались прежние насмешливо-снисходительные интонации.

– Это ты не мне, дочери оставил! – с остывающей резкостью ответила Нина Елизаровна.

– Безусловно, безусловно, – с поспешностью отозвался. Виктор Васильевич. И перевел взгляд на ружье над диваном. – А это все висит.

– Ну а почему же ему не висеть?

– Понапрасну висит, вот что жалко. А я все-таки раз в год да выезжаю… – Он прошел от книжного шкафа к дивану и потянулся к медвежьей голове снять ружье. – Продала бы ты мне, в конце концов…

Нина Елизаровна остановила его:

– Не снимай. Заряжено.

Виктор Витальевич инстинктивно отдернул руки и тут же, застыдясь своего испуга, засмеялся:

– Это ты кому, мне говоришь – заряжено? Да что я, не знаю, как оно заряжено? Никогда оно не было заряжено.

– Все равно. Если даже и нет. Это память. Это тебе известно. И оно не продается.

– Жаль… жаль… – Виктор Витальевич достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку, роскошно сияющую желтым металлом шариковую ручку откровенно несоветского производства и вновь подсел к столу. – Так, – раскрывая книжку, сказал он, – давайте мне фамилию следователя, отделение милиции…

Нина Елизаровна продиктовала ему все, что он просил, Виктор Витальевич записал, спрятал записную книжку с ручкой обратно в карман и встал.

– Все, этого хватит пока.

– Но, действительно, ситуация не крайняя? – Нина Елизаровна смотрела на него с надеждой и враждебностью.

– Пожалуй, нет. – Виктор. Витальевич был уже не здесь, он был там, в другой своей, неизвестной никому в этом доме жизни, душой был там, нутром, и стремился скорее соединить душу с телом. – Но что заранее говорить. Может быть, какие-то нюансы вскроются… До свидания, Лидочка, – поклонился он Лиде.