Юрий Убогий - Что было, что будет

Вечером, когда смягчилась жара, Бритвин вышел прогуляться. Идти, чувствуя усталость и удовлетворение после долгой и успешной работы, было хорошо. Незаметно для самого себя Бритвин оказался неподалеку от областной библиотеки. Ему очень захотелось зайти, но он сдержался. Слишком это было бы по-мальчишески — не утерпел, видите ли, явился. О встрече в ближайшую среду они с Мариной договорились, и незачем зря тормошить душу, решил Бритвин. День прошел продуктивно, остается поужинать, почитать немного на сон грядущий, а завтра новую трудовую неделю бодро начать.

Проходя мимо огромного, чем-то похожего на аквариум универсама, Бритвин встретил давнего своего приятеля Никиту Столбова. Тот, ссутулившись и мелко, суетливо перебирая ногами, тащил раздутый портфель и сетку, битком набитую свертками. Бритвина он не заметил, мелькнул мимо, озабоченно и оцепенело глядя прямо перед собой. Бритвин, подумав, что домой возвращаться еще рано, повернул вслед. Со спины Никита выглядел еще более заморенным, жалким и, поздоровавшись, Бритвин забрал у него портфель.

— Что это у тебя тут? — спросил он удивленно. — Железо, что ли?

— Почти, — хмыкнул Никита. — Детишкам молочишко. Восемь бутылок каждый день. А тут, понимаешь, у жены тромбофлебит разыгрался, у тещи астма обострилась, а нас ведь шестеро. Вот и таскаю, как вьючный мул.

— Да… — только и смог сказать Бритвин.

— А ты что, фланируешь?

— Вроде того.

— Тогда проводи отца многодетного. Это ж обязанность, можно сказать, твоя. Сбросил семейную ношу, так хоть другим помогай.

— Потому и подошел.

Они много лет уже работали в одной клинике, были в дружеских отношениях, но общались редко. Вот так в основном — на ходу, на бегу. У Никиты к тому же недавно третий ребенок появился, это в сорок-то лет! И уж ему, конечно, было теперь не до старых приятелей. Представляя иногда его жизнь, Бритвин ужасался прямо-таки. И удивлялся — надо же такой хомут себе добровольно смастерить!

У двери в подъезд Бритвин протянул портфель Никите.

— Ты что? — удивился тот. — Зайди, дорогой, гостем будешь.

— Не стоит, поздно уже.

— Ну, что ж, не буду настаивать. Да и дома у меня не сладко, прямо скажу. Шестеро в двух комнатах. Содом! Давай-ка вот здесь, на лавке посидим, покурим.

Во дворе было много зелени и, вероятно, поэтому казалось прохладнее, чем на улице. Бритвин закурил, с наслаждением чувствуя, как смешивается теплый ароматный дым сигареты со свежестью вечернего воздуха.

— Все холостякуешь? — спросил Никита.

— Правильно, между прочим, делаешь! Для меня твоя жизнь — мечта голубая.

— Брось! — отмахнулся Бритвин. — Все вы эту песню поете, только фальшиво выходит. Останешься один, сразу новый хомут семейный начнешь искать. Озябнешь.

— Ты-то не зябнешь.

— У меня другой склад и то иногда потягивает сквознячком. — Бритвин помолчал. — Ну, как, пробил свою статью?

— Какое там пробил! Я ее и не написал даже! Некогда. То есть совершенно. Полторы ставки, консультации по всему городу, в семье запарка… А-а, плевать, к чему она мне, эта статья? Все поезда давно ушли. Материала разве что жалко, хороший материал. Хочешь, подарю?

— Нет, спасибо, не в коня корм. К тому же у меня и своего хватает, до ума бы довести суметь.

— Ребята, вы что там сидите?! — раздался вдруг сверху женский голос. — На двоих соображаете, что ли? Или третьего ждете? Так поздно уже, все закрыто!

Бритвин поднял голову, увидел высунувшуюся из окна жену Никиты Ларису и, улыбаясь, помахал ей:

— Привет, Ларочка!

— А ну, домой давайте! — крикнула она. — Что это еще за манера — у подъезда околачиваться.

— Извини, Лар, не могу! — Бритвин развел руками. — Это я просто помог отцу многодетному, поднес барахлишко.

— Заходи, тебе говорят! Хоть поздоровайся по-человечески. Тем более, что тебе и спешить-то некуда, свободный человек.

— Ладно, пойдем, — сказал Никита. — Загляни на минутку. А то и в самом деле неловко — что мы, как бездомные, у подъезда торчим.

Сидя на маленькой кухне Столбовых за чаем, Бритвин во всем замечал признаки счастливой и хорошо налаженной семейной жизни. Никита и Лариса разговаривали между собой так, словно давно не виделись и очень рады встрече. Во взглядах, которыми они время от времени обменивались, было столько тепла, что Бритвин с чувством неловкости отводил глаза в сторону. Вот тебе и жалобы твои, и «содом», иронически думал он про Никиту. Ты же здесь, как сыр в масле катаешься…

Хороши были и дети Столбовых: и взрослая уже дочь, вежливо поздоровавшаяся с Бритвиным в прихожей; и сын-подросток, заглянувший в кухню; и младший, годовалый сын, который почему-то не спал в столь позднее время и которого принесли показать Бритвину. Хороша была даже теща, доброжелательная такая, седоволосая старушка.