Филип Жисе - Океан. Белые крылья надежды

Чем ближе "Мао" подходил к Панамскому заливу, тем нетерпеливее становился Леопольдо, чувствовал, что его авантюра приближается к концу и скоро придется возвращаться в Италию. Чаще, чем раньше, доставал из заднего кармана штанов потрепанную фотографию Ангелики, долго смотрел на нее, пытаясь понять, живы ли в груди чувства. Грусть, тоска, сожаление. Часто размышлял о том, что будет делать, когда вернется в Ареццо. Женится. Может быть, даже на Софи. Будет нянчить вместе с ней их детей, потом внуков, рассказывать им о той авантюре, которую совершил однажды ради… Леопольдо и сам часто не мог понять, ради чего он затеял все это. Ради чего терпел лишения, страдал и даже рисковал жизнью. Делал то, на что в иных обстоятельствах у него просто не хватило бы духу. Не хватило бы духу у того Леопольдо, прежнего, который жил беззаботной жизнью в Ареццо и горя не знал. Но того Леопольдо давно уже не было. Начал умирать, когда оставил родной дом, и окончательно умер, когда стал пленником (или быть может другом?) Рахима, сомалийского кочевника, пирата и просто человека… Если не ради любви он все это терпел, пусть даже и мертвой, тогда ради чего? Существует ли другая причина того, что он оставил родной дом, чтобы отправиться на край света? Успокоить совесть, как он думал поначалу. Переплывая Тихий океан, понял, что лгал сам себе. Надежда, маленькая, размером с наперсток или и того меньше. Вот та единственная причина, которая толкала его вперед раньше и сейчас толкает. Будет двигать им до тех пор, пока не исколесит все Бермуды, все триста островов и не убедится окончательно, что Ангелика действительно погибла тогда, тогда, когда потерпел крушение самолет, следовавший рейсом АА 00200. Его надежда умрет только тогда, когда сердце смирится с утратой.

Блеснули на горизонте Гавайские острова и исчезли в алой вспышке угасающего солнца. Неведомая птица еще много раз взмахивала крылом, погружая мир в темноту прежде, чем "Мао" вошел в мутные воды Панамского залива, на правом берегу которого раскинулась Панама – удивительный город, утопающий в тропической зелени, с изумительным голубым небом и молчаливыми небоскребами-стражниками, оберегавшими покой древних богов американской земли.

"Мао" с упрямством быка устремился вперед к Панамскому каналу, этому чуду инженерной мысли, разрезавшему Американский материк на две части. Прошел под Мостом двух Америк, одним из нескольких мостов, соединявших южные и северные американские земли, и ринулся дальше, вглубь канала.

Как и при проходе через Суэцкий канал, корабль сопровождал лоцманский катер, пыхтевший перед самым носом "Мао". Вдоль берегов канала по рельсам скользили маленькие мулы – небольшие электрические локомотивы, сопровождавшие крупные суда при проходе через шлюзы. Длина Панамского канала составляла неполных восемьдесят два километра, поэтому и пройти его в отличие от Суэцкого канала удалось за каких-то восемь часов. Леопольдо как раз был свободен, поэтому проводил время на палубе, рассматривая поросшие зеленью берега Панамского канала. Вспомнил про голые, большей частью лишенные растительности египетские и аравийские берега Суэцкого канала и испытал те же чувства, что и тогда, когда смотрел на зеленые берега Индии или Индонезии после Сомали и Йемена. Какой контраст! Только, как и там, здесь также было жарко. Только не было сухости в воздухе, и песок не ел глаза. Лишь пот бежал по спине, струился по телу теми маленькими змейками, что видел Леопольдо в водах Панамского залива. Или это все же была рыба?..

К вечеру того же дня "Мао" оставил Панамский канал и вошел в Карибское море. Изумительное море с чистой прозрачной водой, великолепными пляжами и жарким климатом, которое приветствовало судно ярким блеском поверхности, множеством рыбацких лодок, стайками игривых дельфинов и фрегатами, бороздившими голубое небо небесными кораблями. Всю ночь двигались по Карибскому морю, а утром, пройдя Юкатанский пролив, отделяющий Мексику от Кубы, вошли в воды Мексиканского залива, где Леопольдо на лодке случайного кубинского рыбака и покинул "Мао".

Леопольдо сидел на берегу залива и смотрел на катера и лодки, бороздившие его поверхность в лучах теплого полуденного солнца, на аккуратные белые домики по ту сторону залива среди густой зелени. Смотрел в сторону далекой и бедной Кубы, которую оставил несколько часов назад на борту маленького самолета-амфибии. Белый, с красными полосами на фюзеляже и водными лыжами вместо шасси. Леопольдо нанял самолет в Гаване у одного предприимчивого американца, веселившего его всю дорогу байками о своих любовных похождениях на острове Свободы. Малого звали Джим и последние десять лет своей жизни он прожил на Кубе, зарабатывая хлеб на авиаперевозках таких, как Леопольдо, иными словами, зарабатывая деньги на туристах. Благо в последние годы, по словам Джима, их развелось более чем достаточно, особенно из его родных Соединенных Штатов.