Сергей Поляков - Золотинка

«Вот в чем дело, балда! — одергиваю я себя. — Никуда Акимыч не ездил! Захочет он «кинуть» меня, и все козыри в его руках. Я и пикнуть не посмею!»

Нагнав на себя страха, я понуро высиживаю в комнате до семи часов вечера, и, решившись, иду в подъезд старателя. В дверях пьяная бабенка-соседка старика щурится на меня исподлобья.

— Я к Акимычу!

— Отключился напрочь старый! Приходи завтра!

— Мы договаривались на сегодня.

Вопреки ожиданиям, женщина не захлопывает дверь перед моим носом и впускает меня в квартиру.

— Попробуй, разбуди!

За столом пир горой. Два пьяных неопределенного возраста мужика елозят харями по столешнице. Слабый пол выносливее и устойчивее к алкоголю. Товарка впустившей меня бабенки завывает тягомотную песню и цепко удерживает в руке рюмку. На столе то ли свиньи жрали, то ли шляхта гуляла. Дорогие колбаса, сыр, копченая рыба свалены в кучу, и среди них белыми флажками воткнуты окурки.

В соседней комнате разметался на тахте, как гоголевский запорожец, и сопит расхристанный Акимыч. Трясу за плечо.

— Акимыч!

Мутные глаза следят за мной через щелки неплотно прикрытых век, затем веки широко раскрываются. Старик поднимается с тахты, застегивает пуговицы, заправляет рубашку в брюки и твердым голосом говорит:

— За расчетом пришел?

— Вы сказали прийти вечером, — дипломатично отвечаю я.

Акимыч лезет во внутренний карман и рассыпается беспричинным дробным смешком:

— Обшмонали, язви их в корень!

— Как обшмонали? — холодею я.

— Оставлял в кармане деньги для затравки, они и клюнули! — куражится старик.

Я с опаской гляжу на него: не рехнулся ли Акимыч?

— Где им, парчужкам-ложкомойницам, меня провести! — бахвалится старатель. — Отложил в карман три сотни, они мигом вытащили.

Заметив бегло меняющуюся гамму настроений на моей физиономии, он хлопает меня по плечу.

— Шалишь, брат! У них кишка тонка провести стреляного воробья на мякине!

Мы входим в гостиную. Акимыч, не обращая внимания на пирующих нахлебников, наливает полстакана водки и глотает, как воду.

— Акимыч, тут ребята из артели в гости заглянули, — льстиво обращается к нему одна из пьянчуг.

— Я старателей не выгоняю! — обрывает ее старик.

Мы спускаемся на первый этаж, и он открывает ключом дверь пустующей квартиры. В захламленной кухне Акимыч достает из угла пластмассовый бидончик и извлекает из него пакет.

— Вы влёт обернулись, Акимыч!

— На попутках смотался, — врет, не моргнув глазом, он.

Меня осеняет:

«В поселке живет подпольный скупщик, старик продал металл на месте. Он не желает распространяться, да мне и не нужны «тайны мадридского двора».

— Сто пятьдесят два грамма, как с куста! Удачно сработали! — трезвым голосом произносит старик. — Я три тысячи потратил, три оставляю на пропой, остальное отдай ребятам.

Замерев, я не притрагиваюсь к пакету. Благой порыв через несколько минут угасает, начинает бунт Бахус, требующий свою долю.

— Три тысячи отдай отцу, я потом заберу на похмелье, — добавляет старатель, сует часть денег в бидончик и протягивает пакет мне. — Будет отец любопытствовать, откуда деньги на подарок, скажи: Акимыч дал, так вернее. Иди, Христа ради!

Я с благодарностью смотрю на ветерана старателя, пропивающего все, кроме души и совести.

— Спасибо, Акимыч!

Подарочная коробка с модной курточкой, сапожками, платьем, туфельками засунута под мышку. Я молча слушаю тетку Майки.

— Ты с ними немного разминулся, «скорая помощь» вот только уехала. Я со смены отлучиться не имею права, с ней поехал Толик. Она последнее время плакала, переживала за Лешку, вот сердце и надорвала!..

«Сердечный приступ, сердечный приступ»! — отстукивает метроном в моем мозгу.

Запыленный, заляпанный грязью УАЗ предка стоит во дворе. Уговаривать его не приходится.

— Я и приехал отправить тебя домой, — говорит отец. — Собирайся. Навестишь подружку в больнице, переночуем в райцентре, и завтра я отправлю тебя в Магадан.

Автомобиль плавно вписывается в крутые виражи на спуске с перевала. На многих участках серпантины Колымской трассы не уступают по сложности дорогам Кавказа.

— Папа! — обращаюсь я к отцу. — Майка чудесная девочка и очень несчастная. Давай возьмем ее в нашу семью!

Отец поворачивает голову и изумленно смотрит на меня.

— Костя, нас мама на порог не пустит! Поспешность, скоропалительность до добра не доводят! Нужно обсуждать, анализировать, семь раз отмерять…