Сергей Поляков - Золотинка

— Точно! Живет у поварихи дохленькая, рыженькая. Вчера видел, картошку чистила.

Он показывает на свежевыкрашенный домик, крытый железом, кричит вслед:

— По территории не шляйся, не положено!

Тетка Золотинки — высокая, статная женщина в белом колпаке с испитым лицом — критически разглядывает меня.

— Ты сам кто таков?

— Я ваш сосед из артели «Корунд».

— Какого рожна ты в артели делаешь?

— Я сын главного геолога, приехал к отцу из Магадана.

— Да, — голос женщины смягчается. — Я полагала, ты из местной шантрапы.

Я переминаюсь с ноги на ногу и с нетерпением жду вразумительного ответа на просьбу позвать Майку или Толика.

— Вчера их в милицию забрали, — спокойным тоном извещает меня тетка. Заметив перекосившую физиономию гримасу, она с явной неохотой рассказывает:

— Племянник страшно избил парня в райцентре, тот лежит в реанимации. Лешка твердит, что это обычная драка. Следователь подозревает другое.

Я цепенею. В дрянную историю влип Лешка. Он перехватил Пашку, жулику не удалось ускользнуть на трассу. Не понимаю, почему он бил его смертным боем!

— Участковый повез Толика и Майку снять показания, — добавляет повариха.

— Отчего они не вернулись обратно?

— У меня в райцентре квартира, дочь живет. Племянница, возможно, задержалась и остановилась у дочери.

Я отдаю женщине пакет с гостинцами и прошу:

— Передайте Майке и Толику, чтобы зашли ко мне. На днях я уезжаю в Магадан, начинаются занятия в школе.

Повариха кивает колпаком.

— Только появятся, голубчики, передам.

Дело усложняется и запутывается. Стоило огород городить! Сейчас все зависит от показаний проходимца Пашки. При его не по-детски изощренном уме он прекрасно понимает, что рассказав о золоте, он подпишет приговор себе. Да и не известно: изъяли драгоценный металл и ствол или нет? Если со зла или по затмению жулик ляпнет про золотой песок, то пошло-поехало цепной реакцией. На Лешку повесят золото, плюс незаконное хранение оружия, плюс избиение с тяжкими последствиями (если жулик Пашка выживет!) Многовато для пятнадцатилетнего подростка!

Милиция клещом вцепится в Толика, он мне не помощник. И заикаться ему о похищенных песках нельзя. Лешке в любом раскладе в ближайшее время свобода не светит. Малышке Майке золотоносные пески — как зайцу стоп-сигнал. Зачем я подставлялся, шел на глупый риск!

Подарить богатые пески дяде не хочется. Кто поможет их промыть? Кто не донесет на меня в милицию, не продаст руководству артели, не обманет при дележке? Попал я в передрягу, куда ни кинь — всюду клин!

На скамейке перед подъездом сидит Акимыч и зовет меня.

— Присаживайся, поговорим.

Он протягивает мне пачку «Беломора» и осекается.

— Ты некурящий, я запамятовал.

Старик глубоко затягивается папиросой.

— Айда завтра за брусникой. Я знаю места, где за полдня по два ведра отборной ягоды наберем.

Я задаю встречный вопрос:

— Акимыч, у вас проходнушка есть?

— Ты, никак, «стараться» собрался? — он испытывающе смотрит мне в глаза.

Времени на подготовку собеседника, раскачку у меня нет, и я рассказываю про драгу, про Майку, про воровство, про Лешку.

— Родителей их хорошо помню и пацанву знаю хорошо. — Старатель замолкает на минуту. — Подлец остается подлецом и в пятнадцать, и в шестьдесят лет. Избивать такое дерьмо до смерти и садиться в тюрьму «по малолетке» себе дороже. Надо было придумать каверзу поумней.

— Прохвост Пашка сам любого проведет, — бормочу я.

— Оставим проходимца, зачем тебе проходнушка?

Надо признаваться или прекращать разговор и уходить. Отец знаком с Акимычем два десятка лет и уважает его. Нужно решаться! Я собираюсь с духом и выкладываю все.

Старик выслушивает рассказ и задает неожиданный вопрос:

— Кто тебя научил?

— Сам дошел.

— Далеко пойдешь, если милиция не остановит, — с иронией в голосе произносит старик. — Молокосос! Золото Лешки и Пашки — проблемное золото. Они пацаны, до реализации дело не довели, и его можно прикрыть. Куда еще кривая вывезет, как все повернется. Ты, обормот, обворовал артель, и пощады не жди!

Запала ему хватает минут на десять. Он переводит дух, закуривает очередную папиросу и успокаивается. Помолчав, он принимает решение:

— Дело надо довести до конца, коль в тебе не просто ретивое заговорило, а ты хочешь помочь ребятам. Два последних года не «старался», — сознается Акимыч. Он вроде молодеет, распрямляется, оживает. — Сколько вывез?