Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Все нормально? Подождешь меня? Там очередь…

– Нет, сейчас уеду, – ответил сын ехидно.

– Соблюдай скоростной режим.

В лавке ситуация не изменилась. Облокотившийся о прилавок мужчина средних лет ждал изготовления дубликата своего ключа и, не оборачиваясь, смотрел куда-то в сумрак. Думал о чем-то своем. Он тоже был недоволен, что мастер возится с его заказом так долго. Прошло минут сорок, как я вошел сюда. Сколько можно вытачивать ключ? Или он копирует ключ от сейфа в швейцарском банке?

Заказчик не проявлял признаков нетерпения и воспринимал происходящее как должное.

– Опять метель. И мается былое в темноте, – спел я, подняв очи к потолку. – Вам еще долго?

Мужчина взглянул на меня, пожал плечами.

– Надеюсь, дело идет к концу…

– Какое дело? – вскинулись Полосатые Штаны. – Уже час тут маюсь.

– Извините, – сказал мужчина равнодушно. – Я пришел раньше вас. Завтра вы можете прийти сюда раньше меня.

– Зачем? – процедил парень сквозь зубы.

– Откуда мне знать? – Мужчина посмотрел на его сапоги.

Рабочие звуки металлорежущей техники подсказывали, что работа за занавеской кипит. Тембр скрежета постоянно менялся, слышалось посвистывание фрезеровщика, перезвон, похожий на звук падающих монеток. Парень в полосатых штанах протиснулся к прилавку, лег на него, чтобы лучше было слышно, крикнул мастеру:

– Эй, есть там кто живой?

Мастер не слышал – слишком шумно. Я решил опять сходить к Гришке. Можно было на все плюнуть, прийти в мастерскую завтра, но мне не терпелось нацепить часы на руку. Уйти от роковой даты чудовищного двойного взрыва в Манхэттене. Я опять сходил к сыну.

Природа неспешно занималась приготовлениями к большому дождю.

Гриша через открытое окно нашего «Форда» рассказывал какой-то россиянке, как пройти к санаторию. Я с трудом убедил сына подождать меня еще минут пять.

– Слушай радио, – добавил я. – Учи беларуску мову. В жизни пригодится.

– Почему это? – возмутился он. – Совсем не пригодится.

– Глупый ты еще, – сказал я. – Учи. Обязательно пригодится. Вот Мулявин выучил, организовал «Песняров», прославился на весь мир.

– Ты настоящий педагог, – отозвался Гришка.

Когда я вернулся в мастерскую, Полосатых Штанов уже не было. Парень не выдержал психологической нагрузки. Мужчина-заказчик, как и раньше, стоял ко мне спиной, задумчиво уперев подбородок в сложенные ладони. Я посмотрел на объявление и вспомнил, что в детстве у меня был такой же пушистый кот. И звали его традиционно, Василием. Дедушка принес его в морозы, жалкого, хромого. Через год вымахал такой котяра, что его боялись собаки. Василий ходил по карнизу нашего дома и разорял гнезда ласточек. Не знаю точно, как он это делал. Разрушал лепнину, чтобы достать птенцов, или ловил взрослых птиц, когда они подлетали кормить деток. Он довольно часто падал с третьего этажа, но умело приземлялся на четыре лапы, шел к двери подъезда, поднимался по лестнице к нашей двери и вскоре принимался за дело с прежней настойчивостью.

Вдруг шум мотора и скрежет заточки стих. В мастерской воцарилась тишина, длившаяся, казалось, целую вечность. Мужчина у прилавка оживился. Закатал левый рукав клетчатой фланелевой рубашки, похожей на стариковскую пижаму. Он уже принялся за второй рукав, когда перед нами предстал мастер. Им оказалась белокурая стройная девушка нордической внешности. Что называется, кровь с молоком. Увидев ее, я инстинктивно сглотнул, проталкивая слюну сквозь пересохшее горло.

Девица была полуголой. В достаточной мере обнаженной, чтобы заставить обратить на себя внимание. Из-за жары в непроветриваемой мастерской она работала в ярко-белом лифчике от купального костюма, что в принципе не является порочным или вызывающим. Другое дело – привлекательность ее форм, и самое поразительное – татуировка с профилем Иосифа Сталина на правом плече. Усатый вождь органично смотрелся на ее молодом налитом теле, дополняя красоту забытым, а может быть, еще не осознанным смыслом. Сталин был одинок. Привычные Маркс и Ленин, обычно составляющие компанию Иосифу Виссарионовичу, художником были отвергнуты. Мастерский, фотографической точности рисунок. Помещенный в овальную дымчатую рамку, товарищ Сталин смотрел в светлое будущее. Фрагмент его кителя, застегнутого на все пуговицы, подтверждал решимость этого будущего достичь. Такие тату в Беларуси не делают, подумал я. И девок таких не рожают.