Илья Кочергин - Точка сборки (сборник)

С Витей они общались на удивление мало. Каждый был занят своим важным делом, погружен в собственный мир. И даже вид из окошек у них открывался разный: у Сашка – склон горы Башту, у Вити – склон горы Сойок.

Встречались по утрам в конторе у Марата, слушали в эфире перекличку кордонов и центральной усадьбы заповедника. Спрашивали, когда начнутся походы в тайгу. Марат не торопился.

Наконец отправил их вдвоем готовить дрова по избушкам – в Мыйорык и Ябалу. Топтали широкими лыжами снег, карабкались полдня в гору, откуда, как с вертолета, снова разворачивалась панорама – чуть другая с другого ракурса, но опять узнаваемая, давно желанная. Снег сыпался с тяжелых кедровых ветвей за шиворот, но не мог остудить восторга, только веселил. На перевальчике варили чай, вечером долго искали избушку и нашли на опушке, уютно освещенную вечерним солнцем. От дверей открывался вид на белую долинку Мыйорыка.

Три дня мучили двуручкой сухие закаменевшие лиственницы, таскали отпиленные сутунки [4] Сутунок – отрезок бревна. , пурхались в рыхлом, морозном снегу, кололи, было жарко и хорошо. По вечерам топили, пока не приходилось распахивать дверь, сидели на нарах в одних трусах. Над раскаленной печкой сушилась развешенная по жердям и гвоздям одежда, на столе мерцала живым огоньком керосинка без стекла.

Если сунуть ноги в валенки, выйти на улицу и воздух плотно охватит нагретое, живое, наработавшееся за день тело, то можно видеть, как неясная при свете ночи долинка, зажатая черной тайгой, уходит под самые близко помаргивающие звезды. Этот жесткий воздух, вышибающий тепло из груди, напоминает о безграничных ледяных пространствах, которые начинаются чуть выше верхушек деревьев и отмечены маячками звезд. Ясно говорит о том, какой бесконечный и чудесный мир лежит перед тобой. Сквозь какое неимоверное пространство мы пролетаем каждую секунду, стоя на месте и задрав голову вверх, в темное небо. Какие бесконечные путешествия еще предстоят. И как здорово жить и быть!

Жизнь уже удалась – вот прямо сейчас. Стоит роскошная, пышная зима, потом обещается весна, потом еще бесконечное будущее, и вся эта радость не надоела, еще даже толком не началась, одни сладкие обещания, одни сплошные возможности.

Если бы отец видел его сейчас – вот такого, по-свойски в трусах стоящего в самом центре мира, на хрупком морозе посреди сибирской тайги, под разноцветными звездами, – он, может, и позавидовал бы немного. Сказал бы: «Старик, тебе повезло!»

Взял бы за плечо, притянул к себе, они бы вместе стояли, смотрели. Отец хорошо разбирался в таких вещах. Он еще сказал бы, что ради таких моментов мужчина и проживает жизнь, захватывает новые пространства и одерживает новые победы.

Сашок улыбается. Он и сам чувствует важность момента, потому что восторг, благодарность и немного благоговейного ужаса смешиваются в нужных количествах и наполняют всего тебя силой. И мурашки вдоль хребта – не от холода, а от того, что ты причастен ко всему этому, что ты стоишь вот здесь и смотришь.

Помолчав, отец сказал бы: чтобы одерживать настоящие победы, нужно иметь настоящее свое мужское дело. «И теперь, когда ты поиграл в лесника, пора бы заняться таким настоящим делом».

У Сашка закипает обида, и он уходит обратно в избушку, раздраженно хлопнув дверью.

– А меня мать до девяти лет с собой спать клала. Говорила, ей страшно одной, – сказал Витя.

– А ты что?

– А что я? Спал. Типа охранял ее. Только ссался постоянно.

– Ночью?

– Ну под себя, в кровать. Мать по врачам водила. Потом бабка приехала, матери, наверное, мозги вставила на место. Я помню хорошо. Сказала, что хватит. Что типа взрослые мужики отдельно спят. Год с нами жила, потом умерла. Но я уже перестал ссаться.

Они лежали в спальниках на нарах, глядели в потолок из колотых плах. Плохое быстро забывалось. Жерди нар были неровные, горбились под спиной, это было приятно, это были настоящие нары из настоящих жердей, они, как и вся эта тайга, горы и цепочки звериных следов на снегу, дрова, хомуты, вожжи, чересседельники, жующие сено кони и скрип санных полозьев, запахи и чудесные люди вокруг, были извлечены Сашком из небытия и появились в его мире, сделали его большим и чудесным.

– Слушай, а если американцы бомбанут Москву с Питером, до нас радиация дойдет?

– Не.

– И мне кажется, не дойдет.

И им становится еще уютнее и веселей в этой теплой избушке. Созданный ими мир крепок и неуязвим.

В начале марта их с Витей по очереди отправили на совхозную пастушью стоянку, на ческу козьего пуха. Это называлось – оказывать помощь сельскому хозяйству. Там, на стоянке Тал в трех километрах от кордона, Сашок познакомился с Кайчиным Альбертом.