Илья Кочергин - Точка сборки (сборник)

Сейчас, по подсчетам экспертов, на территории Западного Кавказа, включая регион Сочи, их численность колеблется от четырехсот до восьмисот особей. Поэтому необходимо соблюдать осторожность при походах в горы, помня, что хищник всегда остается хищником».

«Олень живет пятьдесят лет. А затем уходит в долины и горные леса, и учует запах змеи, и, где найдет ее, трижды сменившую кожу, обнюхивает ее, и отбрасывает ее. И после этого идет и пьет воду. Если же не пьет, то умирает. Если же выпьет, то живет другие пятьдесят лет».

Кабарга (Moschus moschiferus ) – маленький безрогий олень, у самцов на верхней челюсти имеются длинные острые клыки. Мускус кабарги (кабарожья струя) используется в медицине и парфюмерии, известен как отличное средство от сглаза и порчи (если его носить в мешочке на груди) и от меланхолии.

«Только духи из высококачественного натурального мускуса имеют уникальный, неповторимый сильный запах, который держится, держится и держится. Черный мускус кабарги содержит вещества, которые действуют на нервные окончания, вызывая при этом легкое сексуальное влечение, эйфорию, повышение настроения. Это сильнейший мужской доминантный запах, вызывающий возбуждение у женщин и подавляющий волю других мужчин».

Это был великий поход к великой цели, правда, сформулировать эту цель Сашок не мог. Он был молод не хуже начинавшего свой поход Александра Македонского и тоже выбрал направление встречь солнцу, доверившись молодости и интуиции. В отличие от Македонского, Сашок отправился в путь один, на поезде. Прекрасные спящие девушки на верхних полках плацкартных вагонов, выглядывающие из-под простыней белые ноги, вытекающие из-под мостов могучие реки, дымный уют тамбуров, пирожки на станциях – Сашок испытывал зависть к самому себе.

Умерший пять лет назад дед оставил ему на книжке пятьсот рублей, начавшие постепенно дешеветь, и этот капитал Сашок решил потратить на расширение личной географии. Путь начинался с посада Московского Кремля, с кривых улочек Замоскворечья, застроенных после пожара 1812 года. На этих улочках с бесчисленными подворотнями, на красных и зеленых крышах невысоких домов, на богатых свалках, хранящих сокровища детского мира, Сашок рос и готовился к исходу. Довольно уютная для детства территория, но в перспективе Сашок воспринимал ее как тупик.

Бабки и деды потратили жизнь на то, чтобы оставить свою землю и пробиться сюда, в самое сердце страны, овладеть здесь работой и жилплощадью и дать потомкам счастливую жизнь. Смоленские, астраханские и пензенские крестьянские дети двигались по стране хаотично, они умирали и воскресали, их вербовали на стройки, забирали на войну, отправляли в лагеря, они оставляли менее удачливых родственников в унылых городках и на полустанках, их самые сильные дети рвались дальше, учились, и вот она – столица. Дальше дорога кончалась, вернее упиралась в красные кирпичные стены с зубцами-мерлонами на том берегу Москвы-реки. Один крепкий крестьянский сын-самоучка удачно штурмовал и эту твердыню ради будущих поколений, оставив робким потомкам престижные квадратные метры, патефонные пластинки с записями Вагнера и трудности в оценке недавней отечественной истории.

Сюда сходились и здесь заканчивались все автомобильные трассы союзного значения и железнодорожные нитки, похожие на карте на паутину с кремлем-крестовиком в центре.

Но отсюда же, с нулевого километра, они, по всей видимости, и вели во все стороны света.

Ко времени Сашкиного совершеннолетия государство окончательно проиграло холодную войну, вывело войска из Афганистана и наступил непривычный мир. Границы смыслов подразмылись, точки отсчета стали меняться, и Сашок совершенно уверился, что нулевой километр великой страны не может быть целью.

В Иркутске старый мамин друг, дядя Ваня Цейдлер, согласно полученным из Москвы инструкциям, постарался удержать его от дальнейшего продвижения – звал к себе на дачу, где росли настоящие кедры, пугал трудностями таежной жизни, завистливо затягивал Сашкин отъезд, потом признался, что эта роль тяготит его. Было даже немного жалко дядю Ваню: тяжело, наверное, быть старым маминым другом. Да вообще – старым.

Было потеряно четыре дня, но Сашок исходил новый для него город, провел бесконечные часы, наблюдая за течением Ангары. Река была с виду очень даже сибирская. Первая сибирская река, на светлый берег которой он ступил.