Алексей Камышинцев - Начало осени

— Уж коли вы с утра нынче справились, то вот — пойдете с Петровичем, он скажет, что делать.

— А чего надо-то? — поинтересовался Колька.

— Старую отопительную систему хотят пустить, колодцы требуется почистить, задвижки посмотреть, — объяснил нарядчик.

— Уродилась рожь в оглоблю… — непонятно сказал Филиппов. — Так пусть бы сами кочегары и чистили.

— У них своих дел хватает, — это Петрович. — Мало двоих будет, Александр Степаныч, давай еще одного человека. Да не гляди ты волком, закрою я тебе наряд, и сегодня, и завтра закрою, в обиде не останешься.

Бугор, видно, того и ждал. Он тут же выделил Седого, от него все равно толку чуть. Петрович взял конвоира, и они впятером отправились в жилую зону. Колька там давно приметил колодцы, прикрытые чугунными блинами-крышками. Здесь шла ветка отопительной системы, тянувшаяся от города к поселку. Когда-то ее отключили, а вот теперь надумали пускать.

Профилакторий отапливала своя котельная, но трубы с водой от нее проложены были по верху, по земле, и прикрыты дощатым кожухом, набитым опилками и стекловатой. Понятно, что такая времянка тепло держит плохо. Вот и решили подключить котельную к старой ветке, подземной.

Петрович указал им, с какого колодца начинать, и отправился по своим делам. В инструменталке они взяли ключи, разводные и гаечные, отвертку, молоток на всякий случай и фомку — ломик короткий, на конце загнутый.

— Седой, ну-ка, открывай люк! — скомандовал Володька.

— Сей момент, — подхватился Седой и начал фомкой ковырять чугунную закраину. Железо соскальзывало, крышка не поддавалась.

— Что ты там ковыряешься! — Колька отнял у него ломик, потукал в ребристый круг, из-под слоя грязи обозначился его шершавый край. Колька прихватил фомку гнутым концом, поддел крышку.

Володька, натянув рукавицы, рывком поднял тяжелый блин, поставил его на ребро и, чуток откатив, опрокинул на загудевшую землю. Из колодца дохнуло гнилой сыростью, как из заброшенного погреба.

— Как туда слезать-то?

— А вот, скобы железные в стенке…

— Седой, лезь-ка ты первый. Если кто схватит — кричи.

— Да что ты, Володенька, ноги старые, непослушные, оборвусь я…

— Тут невысоко, метра два всего. — Володька свесил ноги в колодец, уперся руками в края и полез вниз. — Осторожней, Колян, железки торчат, и грязи по колено, — остерег он. — А придурок этот пусть наверху сидит, здесь и вдвоем тесно будет.

«Во дела! Утром только вспоминал про теплотрассу, а теперь вот в колодец лезу», — отметил про себя Колька, хватаясь за влажные ржавые скобы, оставлявшие на ладонях охряные пятна. Его передернуло, когда сапоги на пядь погрузились в вонючую жижу на дне колодца: так и казалось, что из-под трубы выползет какая-нибудь скользкая гадина, вроде жабы или тритона, и полезет на ногу. В полумраке он разглядел округлые стенки из трухлявого красного кирпича, трубы, почти утопшие в грязи, пузатые тела задвижек с торчащими нарезными штырями и черными, похожими на автомобильные баранки маховиками.

— И что тут надо делать? — спросил Володька.

Пока шли в зону, выяснилось — Колька малость кумекает в сантехнике. Поэтому Петрович назначил его вроде как старшим и объяснял, что делать в колодцах, в основном ему.

— Видишь, это вот задвижки, ими трубы перекрывают, когда надо воду отключить, скажем, от столовой. Этим задвижкам сто лет, там накипи на палец, поди, наросло. Задвижки мы разберем, накипь с латунных щечек снимем, а совсем негодные заменим на новые, если они на складе есть. И снова все соберем.

— Сказал! — возмутился Филипп. — Да мы тут три дня один болт откручивать будем. Вон как проржавело все…

Действительно, когда-то строго шестигранные головки болтов оплыли от ржавчины. Володька накинул на одну гаечный ключ, но тот хватал плохо, проскальзывал.

— Ничего, газовый возьмет. — Колька переступил с ноги на ногу. — Сперва грязь убрать нужно, а то перемажемся как черти… Седой, а Седой!

Над срезом показалась помятая физиономия.

— Иди найди ведро, веревку и лопату, да чтоб черенок был короткий. С длинным здесь не развернешься.

— А где взять-то?

— «Где, где»… Ведро из столовой упри незаметно, у ложкомоев старые есть, поганые. Лопату в кочегарке попросишь, скажешь — на ветку. За них же работаем… Ну а веревку или проволоку натодельную найди где-нибудь. Живо давай!

— А за ведро мне по башке не дадут?

— Незаметно, говорю тебе, возьми. А если и дадут — беда невелика, у тебя ж в ней опилки!