Герчо Атанасов - Провинциальная история

Караджов снова преодолел искушение проехать мимо своего дома, он боялся встретиться с соседями, с Диманкой или с Костой. В глубине души именно на такую встречу он и надеялся, но не хотел себе в этом признаваться.

Он объехал старые кварталы, навсегда запоминая дома и дворики, остатки мечетей, всегда ухоженную евангелическую церковь с остроконечной колокольней, и помчался в центр. Здесь было оживленнее, к тому же видны были бреговские холмы, плавно снижавшиеся влево. Где-то вдали плескалось море.

Оставив позади Общинное управление, суд, Дом офицеров и уже собираясь промчаться вдоль бульвара к вокзалу, Караджов вдруг заметил Дженева. Одетый в старенькое летнее пальто, с непокрытой головой, засунув руки в карманы, тот, видимо, шел из дому в окружной комитет партии.

Караджов резко свернул в ближайший проулок, чтобы понаблюдать за ним. Он узнал бы Стоила в тысячной толпе, как и тот его. Мог ли он подумать, что в таком круговороте они снова столкнутся? Нет, конечно, ни предвидеть этого, ни понять самого себя он не мог. Как бы то ни было, финита ля комедиа, финита, финита…

Стоил подходил все ближе, Караджов ясно видел его лицо, морщины, поредевшие волосы, следил за его походкой, деловой, размеренной и тихой, — да, он весь был в этой походке. Сейчас Дженев свернет направо и начнет подниматься по лестнице. Вот и знакомый профиль — мелкие, заострившиеся черты. Пока Стоил не вошел в здание, Караджов торопился запомнить его, что-то защемило в груди, сдавило горло, и он мысленно пожелал своему бывшему другу спокойной старости.

Через полтора часа он уже отдыхал в перворазрядном отеле на побережье, у него был деловой, уверенно-покровительственный вид. Организаторы совещания уже тревожились: как же без руководителя? Караджов успокоил их, заявив, что работа начнется в назначенное время, и сдержал слово: появился в зале в новом костюме, в бодром настроении, хотя на лице его лежали тени и он сильно похудел. Караджов не сомневался, что все пройдет хорошо, гораздо лучше, чем если бы он прилетел заранее прямо из столицы и томился бы в здешних барах. Прениями он руководил уверенно, почти не заглядывая в бумаги, предоставлял слово и тактично лишал его, бросал уместные реплики, ловко подшучивал, оспаривая иное мнение, был в меру откровенен, но предпочитал пользоваться фигурой умолчания… Короче говоря, за столом президиума сидел зрелый государственный муж, для которого недавно покинутое в Софии кресло уже тесновато. Единственный раз — на дневном заседании — он вернулся мыслями в Брегово, на реку, к записке Леды и к шагающему Стоилу, но сразу же взял себя в руки, и никто ничего не заметил. В сущности, некому было и замечать, поскольку никто не мог заглянуть ему в душу. Там можно было бы увидеть другого Караджова — внука и сына потомственных земледельцев и пастухов, сызмальства и на всю жизнь до тонкости освоивших свое дело. А что освоил их внук и сын? На первый взгляд гораздо больше: в детстве и юности — то, чем занимались его предки, в молодости — право, а в зрелые годы — государственное и хозяйственное управление. И действительно: с крестьянами он был крестьянин; с государственными деятелями тоже на равной ноге — владел терминами, умел по-государственному мыслить, знал методы управления и все его тонкости, в чем не последнюю роль играло его умение хитрить; хотя правом Караджов не занимался, но и с юристами был на «ты», знал толк и в казусах, и в латинских определениях; наконец, он разбирался еще в одной области — в индустрии. И если на каком-нибудь совещании, например, как сегодняшнее, он держал речь, формулировал, подчеркивал и обобщал, во всем вроде бы чувствовался профессионал, мастер своего дела. Но в глубине души, сидя вот тут, в центре президиума, он осознавал, что это одна видимость, что ему многого недостает, что, подобно сельскому врачу, он располагает весьма ограниченным набором инструментов, что нет у него ни эрудиции, ни опыта и что именно это предопределяет его блестящее дилетантство. Но, говорил он себе, раз поток жизни оказался таким стремительным, что увлек столько людей в крупные города, раз вокруг полным-полно таких, как он, что ему оставалось делать — копаться в бракоразводных делах, имущественных спорах, судить обычных воров и мошенников? Нет, Караджовы всегда стояли пусть немного, но выше других, будут стоять и впредь, сообразуясь с обстановкой, в соответствии с законами и обычаями, какими бы они ни были…

Когда наступил вечер, Караджов блистал на банкете, отличаясь остроумием и демократичностью. Несмотря на то что ноги еще болели, он танцевал, когда приглашали дамы, много пил и не пьянел. Финита ля комедиа, шептал он двоим партнершам, а те непонимающе улыбались.