Имре Уйвари - Особенный год

— Не беспокойтесь, все будет в порядке, — успокоил меня командир взвода, — наводчики у нас хорошие, свое дело знают, а если какую цель и не удастся поразить первой очередью, то второй-то уж наверняка поразят.

— Многое будет зависеть и лично от вас, товарищ лейтенант, — сказал я Балайти.

— Пусть целей будет побольше, а то у меня и самого руки чешутся пострелять! — Глаза офицера радостно заблестели.

Настроение у Балайти было хорошее, так как ему только что дали квартиру и он жил уже вместе с семьей.

Несколькими днями раньше, встретившись со мной, он сказал:

— Знаете, товарищ капитан, как приятно, когда вечером придешь домой усталый, а на пороге к тебе на шею бросаются детишки!

Очень скоро я почувствовал, что личное благополучие офицера непосредственно сказалось на состоянии дел во взводе. Балайти работал так, будто успех взвода зависел только от него одного.

Пулеметчики хорошо действовали на стрельбище, хотя они только что проделали большой путь. Не обошлось, правда, и без происшествий. Заболел рядовой Имре Чендеш. Ему стало дурно, и он устало прислонился к дереву, растущему возле дороги.

Первым к солдату подскочил командир отделения младший сержант Петро, а затем, по его сигналу, — трое солдат.

— Дайте мне флягу с водой! — сказал сержант.

Кто-то принес воды, которой солдату обмыли лицо. Скоро он пришел в себя и, немного передохнув, встал в строй. Шли дальше, обливаясь потом.

Вскоре вышли на рубеж для наступления. Сначала открыли огонь по «противнику» пулеметчики, а вслед за ними — и вся рота.

— Каждому стрелять по своим целям! — крикнул Шевелла.

— Поразите «автоматчика»! У Миклоши карабин заело! — крикнул Коромпаи.

Пулеметчики короткими очередями били по целям. Наводчик одного из пулеметов Иштван Ельтер так увлекся, что, поразив все указанные ему цели, громко воскликнул:

— Черт бы их побрал!

Командир отделения ничего не сказал ему, но метнул в его сторону такой взгляд, что тот сразу же замолчал и отошел в сторону.

Непосредственно перед атакой я обратил внимание на отделение Ленера. Солдаты стреляли не очень метко, и многие цели остались непораженными.

— Товарищ капитан, можно я помогу им? — спросил меня снайпер Мухаи.

— Давай! — разрешил я.

Командир отделения сразу же заметил, что по его целям бьют со стороны, и, когда я подошел к нему, попросил меня оставить несколько мишеней для Орбана.

— Товарищ Орбан, прицельтесь хорошенько и стреляйте! — распорядился Ленер. — Не волнуйтесь и не дергайте спусковой крючок!..

Сам же Ленер явно волновался: как-никак эта стрельба подводила итог его работы почти за целый год. А сколько споров было за это время, и в основном о том, можно ли за такой короткий срок подготовить хорошего солдата. Ему хотелось доказать, что он не напрасно потратил так много сил и стараний на Орбана.

Показчик же, сидевший в окопе и державший высоко над головой мишень, видя, что она так долго остается непораженной, взял да и убрал ее. Ленер, решивший, что наконец-то мишень сбита, был очень удивлен, когда она появилась вновь, а вскоре по телефону доложили, что эта цель действительно не поражена.

Ленер не стал больше заставлять Орбана стрелять и хотел было отдать приказание другому солдату, но в этот момент раздалась команда «Приготовиться к атаке», а вслед за ней и другая — «В атаку, вперед».

Солдаты дружно выскочили из окопов и побежали к окопам «противника».

Учения закончились вполне благополучно, рота чуть-чуть не дотянула до оценки «отлично», но я и так был доволен и счастлив, чувствуя, что наши труды не пропали даром.

На стрельбище ко мне несколько раз подходил Балатони, но ничего не говорил. Наконец поинтересовался, чем мы будем заниматься после этого, и отошел в сторону.

Был он какой-то странный и выглядел загадочно. Причину этого я узнал через несколько дней.

Однажды вечером он зашел ко мне на квартиру. Он и раньше бывал у меня, чтобы посоветоваться насчет комсомольских дел, но на этот раз я почувствовал, что речь пойдет о другом. Я не стал спрашивать, решив, что он сам все расскажет.

— Садитесь, — предложил я, указывая на кресло, стоявшее у журнального столика. — Прогуливались? — спросил я его, чтобы не молчать.

— Да, ходил вот тут… вернее, шел сюда… — пробормотал он и замолчал.

Я посмотрел на младшего сержанта, отчего он вдруг покраснел. Он мял в руках фуражку и явно был смущен.