Роман Коробенков - Прыгун

Все это складывается, кроме кофе, в небрежный натюрморт на маленьком подносе.

Потом мы сидим на диване, взявшись за руки. Мы пьем отменное вино и смотрим в пол, где мельтешит ленивой картинкой пожилой телевизор. Окно закрыто, пол все так же полон золотыми фрагментами, руки моей женщины погружены в толстый слой бинтов.

Иногда мы курим, иногда исподтишка ловим взгляды друг друга, иногда с размаху ударяемся губами, чтобы устроить продолжительный поцелуй.

Так прошло несколько дней, потом холодильник опустел. Тень из слабой заметно стала сильной, мы спали все меньше, а бодрствовали все больше. Мы посмотрели уже все альбомы с фотографиями, где я, и она, и Сашка, и почему-то я не помнил, что мы так много фотографировались. Мы пролистали все журналы, и все они поведали нам о любви, все они содержали романтичные стихи и практические советы. Мы говорили немного — все было давно понятно без слов, я удовлетворился обещанием и ею, она была удовлетворена тем же и мною. Я обожал ее молчание, я конвульсировал от наслаждения редкоредко слышать ее в подкорке своего мозга.

Зато мы часто целовались и много времени проводили в постели.

«...я бы выпила вина…»

Слышу я. Это намек.

«…ты обещала...»

Напоминаю я, одеваясь потеплее, на улице остро обживается дождь.

«...пожалуйста, недолго, дорогой...»

Шепчет внутри меня самый роскошный в пустозвонном мире голос. Я тороплюсь, а он настигает меня в подъезде, щекочет мне разум и встряхивает подсознание. Обрывки фраз я слышу и в магазине, где старательно брожу между полок, набивая корзинку и отсылая ей мантры назад.

Все получается невозможно быстро, и я возвращаюсь очень скоро, заряженный самым горячим теплом раскаленных эмоций. Я бесшумно проникаю в нашу квартиру, что глубоко утонула в розоватом цвете взаимного счастья. Я не запирал дверь, чтобы не возиться с ключами, я на цыпочках ношусь по квартире, ища свою любовь.

И вдруг слышу странные звуки, исходящие из злополучной ванной. Сердце мое покрывается трещинами, я начинаю истерично чесать грудь в области сердца. Ноги подносят меня к белым дверям, я тяну их на себя, прислушиваясь.

— Он вышел, — дрожа, слышу я и дрожу еще больше от нехорошего предчувствия.

«…я уже вернулся…»

— Это ты хорошо сказал. Но нет. — Это, несомненно, тот самый живой и наглый голос.

«...даааа...»

— Может, и приеду. не знаю пока.

«...ааааааааааааааааааааааааааааааааааааааа!..»

— Ты хочешь этого? Ты уверен?

«...неееееееееенааааааааавииииииииижуууу-

ууууууу...»

— Попроси меня, может быть, тогда я решусь.

«...я слышал весь этот бреееед...»

— Так. так. хорошо. еще. еще. еще. ммм. так.

«...и я слушал весь этот бреееееееееед...»

— Ну. Что тебе сказать?

".скажи что-нибудь.»

— Я приеду. но позже.

«...Айс...»

Дверь распахнута во всю ширь, передо мной великолепная спина Сашки, в зеркале я отчетливо вижу ее испещренное коварством, точно оспой, лицо. Она вдруг тоже видит меня, и улыбка с ее лица пропадает. Глаза сквозь очки становятся снова невинными, хотя только что в них гостило злое неместное веселье.

Она испуганно разворачивается, на ходу выключая телефон, и вот уже мне ласковой улыбкой светится Тень. Тонкие ноги делают робкие шажки ко мне, а музыкальные пальцы тянутся в мою сторону.

«…любимый!..»

Слышу я уже в затылок, ноги несут меня прочь в ту комнату, с которой начался обман.

По дороге опять размывает обои, я вспоминаю хитрые лица Кваазена и Геквакена, вечную усмешку Боли, сказочность обретения Тени подле меня.

Мне все становится ясно, я плачу и хохочу, ".но я ведь люблю тебя.»

".эмоциональное состояние — минус 7.» Констатирую я, и с размаху сигаю в окно, точнее чуть вправо, помня предыдущий опыт прыжка в кабинете Кваазена. Стена в том месте осыпается кусками стекла, этот звук оглушителен, а спиной я чувствую почти вплетающиеся в меня пальцы, но они немного опаздывают.

Я вылетаю в окно головой вперед. Лишь кричащий ветер наполняет одежду самоубийцы легкомысленной лаской. Сердце в этот момент не бьется, оно замерло в груди от страха и ожидания, а мысли фонтанируют, мгновенно перемалывая все, что было и что могло бы быть. Одежда трепещет, и это самый красивый звук, на который способна ткань, руки будто ловят воздух, предательски надеясь найти что-либо, что не будет утекать сквозь пальцы. Кожа не чувствует дождя, точно капли летят мимо, словно кожа уже не материальна.

Секунды хватает, чтобы разглядеть, куда предстоит упасть беспокойному телу. Это огромная куча сметенных воедино и законченных в своей красоте листьев, она приближается…