Роман Коробенков - Прыгун

«...не цепляйся…» — подсказывает кто-то.

На секунду я замираю, так как голос знаком. Но я слишком напуган, чтобы распознать владельца голоса.

«...просто лети...» — подсказывает он.

Самоубийца взмахивает руками так, как если бы имел крылья, взмахивает уверенно и широко, раз за разом усиливая силу взмаха. Падение резко замедляется, становится возможным оглядеться, и оказывается, что тело нашего героя мелко дрожит в словно нарисованном небе.

Внизу темнеют крыши домов, это высотные дома, но наш герой машет руками гораздо выше их.

«...не маши...» — хохочет кто-то невидимый рядом.

Самоубийца уже знает, кто это.

Он перестает дергать руками, которые отчетливо занемели, но падения не происходит, лишь ветер шелестит одеждой, и странное тонкое предчувствие, как игла, пронизывает тело. Под ногами нет ничего, от этого внутренности пробирает дрожь, руки безумно щупают воздух, тщась найти в нем твердые частицы. При всем этом чувствительно холодно, и ледяные потоки накатывают, точно волны, — следующий холоднее предыдущего.

«...как тебе крылышки?..» — рисуется из небесной сини Тень.

Она нага, смертельно хороша, а тонкий рот ее несет на себе кровавый цвет помады. За ее спиной горят переливчатой прозрачностью большие стрекозиные крылья, они мелко дрожат, благодаря чему бестия не только не падает, но чертит между облаками сложные фигуры.

«...идут тебе…» — не раскрывая рта, отвечаю я. За своей спиной я замечаю такие же, почти неразличимые, но солнечно-ослепительные, словно собранные из чистейшей мозаики цвета слезы, дрожащие в синхронной истоме, благодаря которой я вдруг понимаю, что могу летать.

«…ты же не говорила?..» — шепчу я, констатируя, что она все еще в очках и они ей выразительно к лицу.

«…я не знаю, как это получилось...» — не издавая ни звука, шепчет в ответ Тень.

«...мы сбежали...» — исступленно шепчу я. Где-то глубоко в душе я немного скучаю по Боли, но сейчас эта малость почти неощутима. Меня манит голое тело моей девушки, той лучшей ее части, которую я в свое время распознал и выкрал у ее демонической части. Я рад, что она не говорит, так как говорящая часть сказала в свое время слишком много. Тем не менее я рад, что могу теперь слышать ее, чему мы так и не научились в тот самый наш первый раз.

Неожиданно, будто договорившись когда-то, мы хлестко сплетаемся, крепко обнимаясь, судорожно вжимая тело в тело, ослепительно целуясь и не обращая внимания на то, что парализовали крылья друг друга, и уже камнем несемся вниз к подоткнутым туманом крышам дремлющих многоэтажек.

Перед самым фиолетовым обманом асфальта мы с трудом расцепляем объятия и вспархиваем, удручив уже безумно хохочущее притяжение.

Тень устремляется вперед, очаровательно дрожа крыльями, что изумительно блестят на солнце, придавая ей неземной вид. Я спешу за ней, и ликование распахивает мою грудь, точно ставни. Я кричу ей вслед слова любви, она показывает профиль, полный ослепительного сияния доброй улыбки.

Мы спускаемся ниже, так как там ощутимо теплее. Мы осязаем, как вокруг роскошно правит феерический бал шикарная женщина Осень. Город накрыт ее пространной вуалью, золото размашистыми кляксами и паутинами переулков заполнило собой все.

Дыхание ветвистой лентой цепляется за колючий воздух, полный тревожных перемен, городской шум — будто ее безумный смех.

«…Сандра…»

На сумасшедшей скорости мы снизились к крышам и петлями вокруг друг друга устремились вперед, проскакивая между высоковольтными проводами и макушками высоких деревьев. На лету я успевал заглядывать в окна домов, где в искусственном свете развиваются человеческие драмы, чье многоэтажное видео мелко волновало меня в ключе собственных осмыслений.

Казалось, Тень знала, куда мы держим путь, ее уверенные пятки мельтешили чуть впереди меня, я же, вертя головой по многозначительным сторонам, старался не отставать.

«…куда мы?..»

«...туда, где нас не найдут...»

Город вскоре остался позади: с транспортным засильем, каменной геометрией и человеческой мозаикой. Мы опять набрали высоту, удивляя иногда встречающихся птиц.

Вдали оформился и потемнел новый город, поменьше, и мы с удвоенной прытью припустили к нему, прицелившись в его темноту, которая спустя несколько мгновений разложилась на малого калибра пятиэтажки и узкие улочки. Один из домов был выбран мишенью, со всего размаху мы размазались о его красную кирпичность, незаметно провалившись в одно из распахнутых окон и оказавшись в знакомой комнате.