Маркус Зузак - Я – посланник

Ощущения от прогулки оказались настолько острыми, что даже у Ричи я не могу прийти в себя. Между тем остальная компания бодро сдает карты и разговаривает.

– Ричи, а куда твои родители поехали? – интересуется Одри.

Повисает длинная пауза – наш друг обдумывает ответ. Всесторонне.

– Вообще-то, я не знаю.

– Шутишь, что ли?

– Да нет… Не, они, наверное, мне сказали, но я забыл.

Одри качает головой, Марв хихикает, вовсю дымя своей сигарой.

А я все думаю про Генри-стрит.

Этим вечером я, для разнообразия, выигрываю.

В паре заходов мне не везет, но в итоге как-то получается выиграть на круг больше партий.

Марв, весь такой довольный, рассуждает о «Ежегодном беспределе».

– Слышали? – пыхает он сигарой на нас с Ричи. – За «Соколов» новый парень играет. Говорят, в нем полтора [7], не меньше.

– Полтора чего? Центала, что ли? – удивляется Ричи.

Последние несколько лет он был крайним полузащитником в одной команде со мной и Марвом, но играл без особого энтузиазма. Ну, чтоб вы лучше себе представляли: если на поле вдруг становится скучно, Ричи идет пить пиво с болельщиками.

– Именно, Ричи, – важно кивает Марв, всем видом показывая: дело серьезное. – Полтора того самого.

– Эд, а ты будешь играть?

Этот вопрос поступает от Одри. Конечно, она знает, что я в команде, но спрашивает для поддержания разговора. Ну и подлизывается немного. После того случая на крыльце («Здравствуйте, это Эд, просто Эд») Одри чувствует себя немного не в своей тарелке. Мы переглядываемся через стол, и я улыбаюсь уголком рта. Это наш с ней условный знак – мол, все в порядке, без обид.

– Да, – говорю я вслух. – Конечно буду.

Она улыбается в ответ: «Ну и замечательно». То есть хорошо, что все в порядке и никаких обид. Вообще-то, Одри плевать на «Ежегодный беспредел». Она футбол терпеть не может.

После игры в карты Одри заходит ко мне в гости, и мы выпиваем на кухне.

– Как новый парень? Нормально все? – спрашиваю я, стоя к ней спиной.

В руках у меня тостер, я вытряхиваю крошки в раковину. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть Одри в лицо, и замечаю на полу багровые пятна. Засохшая кровь с моего многострадального затылка и собачья шерсть. Куда ни глянь, все напоминает о миссии.

– Да, спасибо, неплохо, – отвечает она.

Мне хочется сказать: «Извини, что приперся к тебе тогда ни свет ни заря». Но я молчу. Раз уж все в порядке и мы не поссорились, незачем мусолить эту тему. Все равно ничего не изменишь. Я пытаюсь заговорить об этом несколько раз, но не получается. Ну и к лучшему.

Водворяя тостер на привычное место, я краем глаза ловлю в нем свое отражение – оно немного размытое из-за грязи, но растерянность в глазах видна четко. Болезненная растерянность, я бы даже сказал. В этот миг меня пронзает осознание: насколько жалка и неприглядна моя жизнь. Сижу с девушкой, но она встречается с другим. Получаю послания и не могу их доставить… Тут в глазах вспыхивает решимость. В тостере просматривается будущая версия Эда Кеннеди! Я снова пойду к Томасу О’Райли на Генри-стрит. Надену старую грязную куртку, не возьму денег и сигарет, как тогда. И на сей раз я дойду до входной двери – и постучусь.

«Так надо», – думаю я. И говорю Одри:

– А я теперь знаю, куда идти.

Она прихлебывает грейпфрутовую газировку и спрашивает:

– Ну и куда?

– Еще к троим людям.

Выцарапанные на камне имена живо всплывают в моей памяти, но Одри я о них не рассказываю. Зачем?

А она просто сгорает от нетерпения – так ей хочется узнать, как зовут моих новых подопечных.

Я это вижу по ее лицу.

Но Одри молчит – и должен заметить, это ее положительная черта. Одри никогда не давит и не занудствует, ибо прекрасно знает, что в таком случае не вытянет из меня ни слова.

И я рассказываю, как нашел эти имена.

– В общем, сел ко мне парень, а потом решил сбежать, не заплатив, ну а я за ним…

Одри потрясенно качает головой:

– Слушай, эти люди, похоже, серьезно заморочились… подстроить такое…

– Да, ребята неплохо осведомлены о моей жизни, едва ли не лучше меня самого…

– Вот именно, – прищуривается Одри. – Эд, а кто знает тебя настолько хорошо?

В том-то все и дело.

– Никто, – честно отвечаю я.

«Что, и я не знаю?» – удивляется Швейцар.

Я оборачиваюсь и отвечаю: «Аты как думал? Типа, пару раз со мной кофе пил – и уже в курсе всей моей подноготной?»

Вообще-то мне иногда кажется, что я сам себя толком не знаю.

Отражение в тостере пристально смотрит мне в глаза.