Лине Кобербёль - Обещание ведьмы

– Как ты могла так поступить?! – прошептала мама таким тоненьким голоском, что её было едва слышно. – Как ты могла позволить мне думать, что ты умерла?!

– Но я ведь этого не знала. Как я могла догадаться… это ведь был всего-навсего детёныш горной серны.

– Понять, кто это, было невозможно. Там мало что осталось. Но как… Лия, ведь ты не могла идти? Ты не могла опираться на ногу. Я думала… думала, ты стала беспомощной добычей!

Лия опустила взгляд:

– Наверное… я слегка преувеличила. Нога болела, но опираться на неё я могла.

– Так ты обманула меня?! Ты притворилась, будто не можешь дальше идти, но на самом деле… ты уже тогда всё спланировала?

– По твоим словам, я поступила очень хладнокровно. Очень продуманно. Но это не так. Я просто… не хотела домой. На самом деле поначалу я хотела просто спрятаться на несколько дней. Пока с ночью тринадцатилетия не станет слишком поздно. А потом пусть мама кричит сколько влезет – ночь тринадцатилетия бывает только один раз в жизни, а без неё я не могла бы стать настоящей дикой ведьмой, это мама прекрасно знала. Но потом… я встретила одного парня, который стоял и играл на улице. Он был немного старше, и тоже сбежал из дома – и мы… по-прежнему вместе. Это то, что мне было нужно. Он и музыка. Понимаешь?

Мама молчала довольно долго. Когда она наконец заговорила, в её голосе всё ещё звучала боль:

– Но ты, по крайней мере, могла бы как-то мне сообщить. Послать письмо или что-то ещё.

– Я боялась, что меня найдёт мама.

Мама Лии. Пиявочная ведьма Пия. Такая на первый взгляд милая, добрая… но внутри… я прекрасно понимала, почему Лия не хотела домой, почему боялась, что её найдут. Но всё же… может, Пия не стала бы такой злой, если бы ей не пришлось проживать целую жизнь, скорбя о потере дочери? Она переложила всю вину на мою маму. И именно поэтому освободила Бравиту – думала, что та поможет ей отомстить.

У меня ужасно закружилась голова от всех этих мыслей о том, как всё могло быть, если бы Лия не сбежала. Моя мама наверняка была бы дикой ведьмой и научила бы меня пользоваться моими способностями, вместо того чтобы повернуться спиной ко всему дикому миру. Жизнь Пии была бы другой. Возможно, Бравита никогда бы не получила свободу. Но всё-таки всерьёз сердиться на Лию было невозможно. Я вспомнила о поцелуе, который она подарила Девану на прощанье. О её песне, невероятной, сказочной песне, и о той музыке, которую она сочиняла вместе со своей небольшой семьёй. Всего этого тоже бы не было, если бы она осталась милой, послушной доченькой Пии.

– Когда я впервые увидела Клару… то решила, что это ты. Я о тебе часто думала. В моих воспоминаниях ты так и осталась тринадцатилетней, хотя я понимала, что это невозможно, и вдруг ты появилась – вернее, так мне вначале показалось, но потом я поняла, что это, должно быть, твоя дочь. И я решила, что мне нужно разыскать тебя. Ты можешь меня простить? – спросила Лия.

Мама покачала головой. Мне кажется, она не пыталась таким образом сказать «нет», просто не могла ничего сказать от… растерянности.

– Не знаю, что и думать, – затем произнесла она. – Даже не могу выразить, что сейчас чувствую.

Но потом она всё же положила руку на плечо Кармелии и долго всматривалась в её лицо.

– Лия… – прошептала она, причём голос её вдруг помолодел, став почти детским. – Это действительно ты?

– Мила и Лия – подруги навек, – повторила Кармелия.

И тут они бросились друг другу в объятия, словно им по-прежнему было по тринадцать лет и они являлись лучшими подругами.

Казалось, в последний раз я сидела на кухне тёти Исы много лет назад, хотя на самом деле… Нет, посчитать сколько дней прошло, было сложно. Больше недели. Меньше месяца… Я всё ещё ощущала ужасную усталость, но, по крайней мере, наконец-то избавилась от «скафандра» и облачилась в обычную – и чистую – одежду. Ту-Ту устроился на карнизе для штор и закрыл глаза. Солнце давно уже встало, а для всех разумных сов это означало время сна.

В доме тёти Исы всегда обитало несколько диких зверей, но сегодня практически каждый подлокотник или спинка стула оказались заняты какой-нибудь птичкой.

Если ты садился на диван – он начинал приглушённо ворчать: под ним устроилось семейство барсуков, а им, как и совам, ведущим ночной образ жизни, не очень-то нравилось, когда их беспокоят среди бела дня. Собачью корзину заняли несколько куропаток и заячья пара, поэтому Тупик неприкаянно бродил вокруг, не понимая, куда он может примоститься, чтобы никому не мешать. Он был большим псом, и при его приближении большинство мелких животных начинали нервничать, принимаясь пищать, голосить или рычать.