Владимир Топилин - Хозяин Спиртоносной тропы

Добыча рудного золота была примитивной, трудоемкой и не всегда продуктивной. Следуя по золотой жиле в горе, рабочие могли в один день потерять ее, так как та могла уйти в любую сторону или кончиться. А следовательно, не получить достойную заработную плату, которой бы хватило до следующего сезона. Преимущество рабочих мест в засечке предоставлялось местному населению, так как работы в ней производились в любое время года. В засечке, или, как ее еще называли, в горе широко применялся женский труд. Приблизительно половину работы — откатку руды в вагонетках, зачистку забоя лопатой, откачку воды и прочие вспомогательные дела — совершали женщины. Это объяснялось не только нехваткой мужских рук, но и тем, что им платили в два, а то и в три раза меньше, чем мужчинам, несмотря на то, что рабочая смена длилась двенадцать, а то и четырнадцать часов.

Ждать пришлось недолго. Видимо, кто-то передал по засечке Заклепину, что его ждут, и тот не замедлил выйти. Увидев Кузьку, управляющий оторопело уставился на него, не веря своим по-рачьи выпученным глазам. Первые его слова были непонятными:

— Так быстро?

— Что быстро? — поднимаясь с чурки, шагнув навстречу, переспросил Кузя.

— Это хорошо! Очень хорошо! — немного нервничая, засуетился Заклепин. Он не ожидал, что пацан быстро освоит навык общения с дурной кобылой, сразу решил попробовать Кузю в деле. — Вот ты-то мне позарез как нужен. Дело есть. Надо срочно бумагу деловую увезти управляющему на Крестовоздвиженский прииск. Знаешь, где находится? Да, туда, вниз по реке. Хорошо, что был там. А контору видел? Нет? Ну, спросишь там у кого-нибудь, покажут. Так вот… — Присел на чурку, достал из кожаной сумки на боку бумагу, карандаш, стал писать. — Есть там такой управляющий Василий Коробков. Передашь ему вот это письмо, пусть прочитает и тут же ниже отпишет ответ. Заберешь ентот документ и назад ко мне возвертайся, я буду ждать. Вот это тебе мое первое поручение. Все понял?

— Как не понять? Понял, — важно выпятил грудь Кузя, принимая бумагу. Скомкал ее, запихал за пазуху.

— Ты как изволишь с письменами обращаться? — рассердился Заклепин. — Разве так можно с документами работать? Это тебе что, картошка?

— А что такого? — не понимая, что сделал, вынул листок Кузька.

— Любая бумага — это ценность! — ткнув пальцем в небо, зашипел управляющий. — А слово на ней может быть дороже любого самородка, понимать надо. Знаешь, сколько трагедий было из-за вот таких вестовых, кто с пренебрежением относился к деловым бумагам?

Лекция затянулась минут на десять. За это время Заклепин коснулся времен Клеопатры, не забыл упомянуть свитки древних римлян, вспомнил Петра Первого и Екатерину Вторую, в итоге остановился на поддельном документе вестового Вологуева из Петропавловского прииска.

Тот случай, произошедший два года назад, знала вся старательская округа. Возвращаясь из уездного города, Петька Вологуев заглянул на пасеку к деду Трофиму Мурзину: у него как раз поспела медовуха. Очнувшись от хмельного угара к утру следующего дня, увидев разложенную на столе, залепленную медом бумагу, а на ней размытые чернила — пришел в ужас. Вспомнил, что всю ночь с дедом планировал промывку золота на новом станке, который был представлен чертежом. Петьке грозило жестокое наказание.

Дед Трофим на это отреагировал хладнокровно. Начерпав в кружечки оставшейся в бочонке гущи, предложил переписать текст, так как у снохи «был неплохой почерк и шибкое стремление к грамоте». Сказано — налито! Позвали сноху Ольгу, у той как раз в этот день отелилась корова. Не выспавшись в ожидании приплода, та думала туго. Да и мысли были о кормилице и о телке, поэтому изложение на бумаге получилось однобокое. Косо посматривая на «размедованный» оригинал, Ольга изложила такую эпопею, что позавидовал бы любой ветеринар, но не приисковая администрация. Вместо слова станок написала стакан, вязать — взять, принять — подать, в сумме — всунуть, вращать — кричать, дробить — рубить, лудить — удалить, промывать — прорезать, дробить — кормить. И вот что у нее в итоге получилось:

«Прежде чемца телка принять, нада карову поднять. Взясть стакан масла, всунуть сзади, чтоба не мучицца. Всунуть руку до локтя, вращать, малицца «Мать Пресвятая Богородица, помоги!» Вынуть галаву, а патомака самаго, атрубить тапаром пупавину, завязасть. Апасля такоже всунуть руку до локтя, оторвать паслед, закапать за паскотиной от сглаза. Телка малозевам паить, карову чатыре раза доить». И подписалась: вместо Подсосов — Подосвиноков.