Михаил Богатов - Имя Твоё

И снова ответа не последовало на слова эти, и будто не ожидал услышать их отец Дмитрий, ибо улыбка его нисколько не померкла, а увереннее даже стала, и вопрос этот превращается в мотив вагнеровский, стало быть, герой когда появляется или подразумевается какой, но пока герой неизвестен для сестёр, по мере меньшей, и для самого отца Дмитрия неведом герой вопросом этим на сцену вызываемый, по мере большей, и говорит отец Дмитрий вновь с вопросом собственным слова никак не связанные на взгляд первый и второй, значит, Марфа, ты с Андреем помолвлена была, и та, что в синем отвечает тихо: да, кивает при этом, и мы узнаём, стало быть, что Марфа в платье синем длинном, и вторая ещё не названа, в платье сером коротком, но мы догадываемся, на это ума нашего и то хватит: Мария это, и Марии этой рука снова оживает, начинает по бокалу вверх ползти, дорожку острую ногтём звона ведя, и рука эта будь у неё глаза, кокетливо на отца Дмитрия устремления свои обратила бы, сама же Мария впрочем на Марфу глядит, будто впервые о том слышит, что о помолвке спрошено, но взгляд этот тоже отцу Дмитрию предназначен, осуждающий по отношению к сестре собственной, отца Дмитрия в сообщники взять взгляд тот желает, но не берётся уже второй раз в нашем присутствии, ежели считать, в сообщники он, и глядит на Марфу пока отец Дмитрий: как же батюшка твой к помолвке этой относился; хорошо относился, Марфа говорит, и горестно ей становится оттого, что во времени прошедшем говорить приходится, Андрей папе нравился, входит Марфа во времени раж прошедшего, он старательный и многого добьётся ещё, замолкает Марфа и добавляет тут же: пока так полагает; и желает отец Дмитрий вопрос следующий задать, но тут сестра Марфы фыркает как-то насмешливо чересчур, и у неё есть основания к тому веские, коих мы приводить здесь не будем, как отношения к делу не имеющие, но Марфа на сестру взглядывает поспешно с каким-то лица выражением странным, страшным чтобы не говорить, и ещё поспешнее к прежней робости своей возвращается. А ты как полагаешь, Мария, спрашивает отец Дмитрий, на руку Марии по бокалу кружащую глядя, Мария довольна вниманием и довольна ещё более тем, что внимание это о себе распространяться не требует нисколько: полагает Мария, что о других говоря, себя никак не распространяет, отчего вырабатывается у неё, во внимании привыкшей находиться, представление о себе, будто нетронутой никем, внутри которая покоится, якобы сокрыто ото всех, и гордится она собой тою, глубокой, и чем гордость эта пуще тем менее задумываться надобно: кто же она в глубине, ею придуманной есть, и не любит тех, кто указывает ей на то, что никого внутри неё нет, она и есть это внимание к себе обращённое и от себя собою же отводимое, и того не более, не готова она к тому, это о себе претит ей вещи мыслить важные, но и отец Дмитрий насквозь её видящий, и что значит видение это насквозь как не отсутствие препятствий каких-либо имеющихся для глаза смотрящего и видящего при этом ещё, и отец Дмитрий насквозь её видящий, не собирается её разубеждать в чём бы то ни стало, у него цели иные ныне, и будь у него цель Марией овладеть, надо было бы, насквозь её проницая, говорить что взор на неё глядящий, не пустотой смущается, но в глубине непроницаемой и таинственной зачарованно теряется, и будет это первый шаг к пустотой её обладанию не взором исключительно уже, но цели иные, и спрашивает отец Дмитрий её о том, что думает она по поводу этому, об Андрея успехах, стало быть. Я полагаю, Мария говорит, ногу на ногу перекладывая, пальцем по ободу бокала три раза проведя, чёлку взметнув, полагает Мария, чтобы ей такое положить, чтобы полагание поинтереснее вышло, не придумывает ничего или придумывает, не ведаем того, но говорит: я полагаю, отец Дмитрий, и глаза её сощуриваются, и губы словом отец поцелуем вытягиваются к отцу Дмитрию направляясь, что Андрей вряд ли успехов великих на поприще им избранном добьётся, как и на любом другом впрочем тоже, и тщетны надежды батюшки нашего любимого, им в Андрея отношении питаемые, он ведь их куда более в отношении Николая моего питал, и сказано это с ожиданием явным вопроса встречного: почему, полагает она так, и она уже даже готова ответить на вопрос неспрошенный, но не скажет ничего она, ибо не спросит её отец Дмитрий, и что может сказать она, не интересно ему видимо, либо намеренно его интересующим не интересуется, а вино обновит ещё раз, и пригласит жестом испить вина белого, сам красное пить будет, и скажет слова такие, от которых у сестёр в горле запершит и хорошо вино они удержали за устами сомкнутыми и платья в целости сохранили, как к тебе, Мария, относился отец Георгий, упокой Господь душу его, и тогда Мария растерянно взор свой к сестре своей Марфе обращает, а Марфа слова такие говорить начинает: не ведал, вероятно, отец Георгий о существовании её особенного чего, но прерывает отец Дмитрий Марфу жестом перста указательного, к губам поднесённого, и на Марию смотрит, а Мария палец парализованный на бокале с вином белым задерживая говорит неуверенно: не ведал, вероятно, отец Георгий о существовании моём особенного чего, но отец Дмитрий, улыбаясь, берёт в руки пачку сигарет мужских крепких запечатанную, им с собой принесённую, и поворачивает её сторонами разными, не волнуясь нисколько, и не как то в волнении бывает, но размеренно весьма, и движение это пальцев священнических ворожит сестёр обеих, и ворожба прерывается вопроса предыдущего уточнением неясным: а всё же, не ведая даже об этом существовании, о коем Господь лишь ведает доподлинно, как относился к тебе, сестра, отец Георгий, как сама ты полагаешь. И молчат сёстры, Мария ёжится неудобно, стеснение испытывая, отчего платье, и без стеснения короткое, короче ещё делается, и кажет взору всяк там находящегося не чулок лишь, но и подвязку, которая на ноге кожи упругой вверх уходит маняще, улыбается ещё шире отец Дмитрий и жест непозволительный делает, по ремешку этому чёрному пальцем своим проводя неторопливо, и странный весьма этот мужчина, в рясу облачённый, пугает сестру Марфы, а Марфу пугает то, что говорит он и спрашивает о чём, но тут же отводит руку отец Дмитрий, спохватившись будто, и Мария улыбается довольно, принимая слабость священником выказанную, и гордится собой весьма уже, даже в рясе мужчина не сдерживается, вспоминает, что мужчина такой не первый, отец Георгий был ещё, но не говорит о вспомненном, хотя о нём её и спрашивают, думает как похожи они меж собой и даже подумать не смеет о том, что единственный способ это был, коим отец Дмитрий мог об отце Георгии думать её ныне направить по мыслям блуждающим, но не говорит она об отце Георгии, ибо вскоре после встречи их скончался отец Георгий, и Марию запомнили люди недобрые в церкви бывающие беспрестанно, запомнили причиной поведения отца Георгия, всеми почитаемого, странного ставшего, и не то, чтобы неловко было ей за поведение то своё, иначе не гордилась бы она ныне слабостью, отцом Дмитрием выказанной к ней по отношению, так видится жест ей этот его, но у сестры чулки такие же точно под платьем имеются, и потому уже преимущество тела оголённого Мария сестре довольно демонстрирует, не телу, но себе это преимущество зачисляя, и счёт ведёт для себя той, в глубине которая, и сама к коей прикоснуться опасается, лишь добавлять на счёт её смеет беспрестанно случающееся, полагая когда-нибудь воспользоваться сокровищами его схоронёнными, и не стыдно ей потому за своё поведение тогда, в церкви Святого Иеронима, напротив, повод полагает хороший дала отцу Георгию тогда, а ныне отцу Дмитрию для проявления благодушия своего, ибо стыдится надлежит не ей, но мужам этим, и ежели взглянула бы на глаза напуганные сестры своей, то усомнилась бы в догадках своих горделивых хотя бы, будто отец Дмитрий не удержался, и тронул её по месту интимному почти, но не глядит она на сестру, а на руку свою оживившуюся, за пальцем по ободу бокала вновь закружившемуся, следит, и не стыдно ей и молчит потому о событии в церкви приключившемся, но опасается чего-то, что понимания её выше, но о чём сестра в день кончины отца Георгия предупреждение ей сделала: никогда не упоминать о вечере том к себе в применении. И говорит отец Дмитрий в раз третий, уже на колени Марфы глядя, под платьем остриями аккуратными друг к другу сведённые: а перед этим не иначе сон был с ангелом, и сёстры слов уже этих не слышат, полагая их уже раз сказанными в качестве знакомых, и посему понятых, будто это странность какая у собеседника их одно и то же повторять, как то бывает у многих, словами паразитными речь свою населяющих, или будто заикается отец Дмитрий, и заикания эти деликатно, из вежливости лишь соображения, без внимания оставлять следует, и не видят они композиции музыкальной в роли вопроса этого, и ежели вот сказали бы им заранее, что всё, отцом Дмитрием сегодня произнесённое, то ли по замыслу предварительному, то ли стихийно, музыкально построено сообразно будет, они бы обратили внимание в меру сил понимания своего каждая, но не сказали им того, на себя пусть тогда пеняют умолчавшие о том, и вообще предупреждать неплохо бы, ведь в жизни не готовы мы к тому, чему в искусстве внимать с удовольствием нередко неслабым намереваемся, жизнь, ведь она никакая без заведомых предупреждений о её какостях на пути встречаемых, так себе слагается, без красоты, ежели на красоту нет настроя, встречу с ней предваряющего, к слову сказать, не готова Мария и не готова Марфа в красоте явление усматривать к жизни их имеющее касательство прямое без предупреждения заведомого, и нет в мире чудес никаких, и ангелов взору предстающих нежданно, поскольку нет предупреждения о том, как ранее было, думать наверное сёстры должны так, Господь телеграмму или смс посылает загодя: завтра чудо будет в часа два минут восемнадцать пополудни зпт не пропустите тчк Бог, и личико улыбающееся с языком высунутым, прости Господи не успел, в пробке задержание воли собственной супротив имел, так вот было бы хорошо, а нет если, на себя пусть пеняет и чудеса Его не будучи во мнении общественном заранее прорекламированы и оглашены, пусть впустую Себе совершает.