Александр Казимиров - Бульварное чтиво

— Прошлые обиды дорого стоят. Будешь хитрить, я тебе яйца оторву и сожрать заставлю! — дальше он назвал сумму, от которой у Максуда надолго пропал сон.

Время шло, а ожидаемых денег Громов не видел. Одноклассник скрывался, наивно полагая, что все разрешится само собой. Максуд не учел, что от судьбы не убежишь. Ну, если только в могилу.

Геша устал пребывать в неведении и нанес визит вежливости. Непродолжительная, но конструктивная беседа все расставила по местам и списала с лицевого счета должника зарплату всей бригады шабашников. Максуд не знал, как объяснить мужикам, что все заработанные на деньги ушли на оплату старых грехов. Он подумывал скрыться, отсидеться где-нибудь, дождаться, когда все уляжется, и о нем забудут. Но работяги оказались проворнее. Бригадира выловили и привезли на заброшенную ферму.

— Вах! Зачем твоя нас обманул?

Добродушный узбек облил привязанного к столбу Максуда из канистры. Бывшие подчиненные сами решили, что нужно делать. Первый раз в жизни Максуд понял, что бензин пахнет смертью.

— Мужики, пощадите! — сипло взмолился бригадир. — Я кредит оформлю под залог квартиры. Гадом буду!

На том и сошлись.

Рассчитаться с банком в срок не удалось. Максуд поскитался по знакомым и, благодаря Гешиному попечению, оказался на свалке. Все-таки в Громове было что-то человеческое, хоть и в очень мизерном количестве. «Ничего, — оптимистично рассуждал Максуд. — Чтобы узнать истинный вкус жизни, надо хлебнуть дерьма. Начну с нуля!» — он верил в свои силы, знал, что сумеет выбраться из мутного водоворота, увлекающего на дно. Его способность располагать к себе людей, входить в доверие, а также безразличие к алкоголю сыграли свою роль. Он быстро уяснил законы свалки, начал трудиться сборщиком тряпья и картона. Вскоре Максуда приметил хозяин — угрюмый мужик с обвисшими, как у старого сивуча, усами — и сделал своим помощником.

Гауляйтер свалки жил в вагончике, расплачивался с обитателями за работу и обо всем докладывал костлявому мужику, который приезжал раз в неделю на джипе с тонированными стеклами. Работяги говорили, что это Матвей Сергеевич Хряк, серый кардинал преступного мира.

Баул пластмассы стоил полтинник, килограмм металла — от рубля до трех. За день можно было заработать две сотни, а то и больше. Вечером грузовые машины забирали отсортированный мусор и увозили на переработку. В обязанности Максуда входил контроль над рабочими. Кроме этого он следил за тем, чтобы мимо хозяина не проплывали ценности, выброшенные по ошибке. Среди хлама попадались и исправная бытовая техника, и вполне приличное шмотье, а иногда и золотые цацки, случайно оказавшиеся в мусорном ведре. На Максуда работали стукачи, не подозревавшие о наличии друг друга. Они украдкой приходили в течение дня и за некоторые поблажки сообщали все, что удавалось разнюхать. Утаивший дорогую находку человек подвергался наказанию или изгонялся со свалки. Иногда для профилактики устраивались показательные расправы.

Крепко заваренный чай приятно обжигал глотку и сводил скулы Максуда. Шипел охрипший от болтовни транзистор. Дверь вагончика распахнулась. Вошел гауляйтер свалки.

— Ты куда слинял? — Он продырявил помощника глазами.

— В город мотался. — Максуд поставил кружку на стол и закурил. — Решил проветриться. Давно живых людей не видел.

Он еще раздумывал, стоит ли говорить о том, что решил начать новую жизнь, или нет. Хозяин подошел вплотную. Тяжелая рука придавила Максуда к табуретке.

— Тебе ли не знать, что все тайное становится явным, — сказал он с притворной грустью.

Максуда отчетливо вспомнил хмурый день, прошитый нитями дождя. На краю свалки, у перелеска стояла группа человек, в которой находились он, гауляйтер и Костя Залупа — щуплый мужичок, прозванный так за отсутствие растительности на лице. Его физиономия без бровей, ресниц и щетины походила на маску. Залупа часто моргал и отводил взгляд. Накануне он нашел валюту за подкладкой выброшенного пиджака. Делиться Костя не захотел.

— В кого ты такой непорядочный? Ведь это уже не в первый раз, — хозяин говорил тихим, чуть обиженным голосом. — Я тебе работу дал, землянку выделил. Заботился как о человеке, а ты вон что вытворяешь. Нехорошо!

На куртке хозяина разъехалась «молния».

— Улыбнись, крыса! Сейчас вылетит птичка!

Максуд не заметил: успел ли Костя улыбнуться. Голова его дернулась, будто от сильного удара. Капли крови разлетелись бордовыми мухами. Залупа рухнул на колени, потом плашмя, лицом вперед. Над чахлыми березками задрожало эхо. Закаркало потревоженное воронье.