— Переправа, переправа, горы слева, горы справа, — пропел под нос неунывающий Ильченко.
— Берег слева, а горы уже под нами, — поправил чуткий штурман Курышкин. — Внимание: скоро Пырканаян.
Пырканаян — самая высокая здесь вершина. Совсем близко под вертолетом проплывала, скрывая во мгле свою белую макушку, ее громада. Впереди был последний визуальный ориентир — поселок Северный. Но вот и его робкие, теряющиеся в снежном мареве огоньки растаяли. Теперь надежда только на себя. Тем паче что после горной гряды резко ухудшилась связь с аэропортом, можно сказать, вовсе пропала. У тех, кто был в салоне, появилось ощущение, что машину держит на месте эта обложившая ее темень — без дна, без берегов…
Они уже больше часа находились в воздухе. Пилоты, штурман, бортмеханик всматривались вниз до рези в глазах: вот-вот должна быть избушка; не пропустить бы зеленую ракету, которую даст охотник, встречая их. Они не знали, что охотник уже стрелял дважды, но ракеты гасли незамеченными.
— Надо снижаться, но горы — будь они неладны, — ответил Ильченко и не удержался, пошутил: — Игра в жмурки по-чукотски… Сыграем, бортмеханик?
— Идет. Только уговор — ты водишь, — откликнулся Ильичев,
«Как говорится, моральный климат в нашем коллективе тревоги не вызывает», — удовлетворенно подумал Волокитин.
Спускаться стали осторожно, метр за метром, по спирали, буквально на ощупь. Волокитину казалось, что он сквозь днище машины чувствует близкое ледяное дыхание вершин. И тут зоркий Ильченко крикнул:
— Братцы, ракета!
Остальные тоже успели заметить мерцающую в снежных вихрях мутно-зеленую каплю, пропавшую через несколько секунд. Все облегченно вздохнули. Можно садиться, нужная точка наконец-то обнаружена. Конечно, в другое время безопаснее всего было бы зайти на посадку со стороны моря — место ровное, помех нет. Но сейчас с моря дул порывистый ветер, и выдержать его удары в хвост вертолет, понятно, не мог. Да и запрещалось такое инструкциями строго-настрого… Поэтому из двух зол, что называется, выбрали меньшее — горы. И пилот Ильченко направил машину к земле…
Внизу тоже готовились к посадке: Георгий Майский зажег посадочные огни — пропитанную бензином ветошь в ведрах. Воздушная волна разбросала огни — стало темно. Посадочная фара вертолета, коротко вспыхнув, погасла — перегорела. «Последняя, надеюсь, гримаса фортуны», — проворчал командир. Он не успел ничего больше сказать, как бортмеханик Ильичев открыл дверку и прыгнул вниз, в белую круговерть. Щупом проверил надежность площадки, отбежал, махнул рукой: можно.
Сели. Охотник спешил навстречу. «Быстрее, быстрее…»
В избушке собрали весь свет — нашлись две керосиновые лампы. Салманов сразу проверил, нет ли у пострадавших разрыва тканей. Ему помогали медсестры. «Как будто все в порядке. Хоть тут повезло…» Однако успокаиваться рано: сотрясение мозга, множественные тяжелые переломы конечностей…
Анестезиолог Тульба выводил людей из шока. Первым пришел в себя Пашкуров:
— Дочка у меня заболела… Как она? Узнать бы…
— Не волнуйтесь, узнаем. А сейчас готовьтесь в дорогу — летим.
Улыбнулся:
— А я готов. Мне собраться — только подпоясаться…
Молодец, Пашкуров. Спасибо тебе, охотник, за эту улыбку. Поклон тебе за нее низкий до земли.
Когда больные уже были на борту вертолета, командир и хирург вернулись в избушку поблагодарить охотника Майского, спросить, не нужно ли чего. «При случае лыжи забросьте. А то мои, сами видите…»
Он проводил поднявшийся вертолет взглядом и снова остался один. Один на сотни студеных белых верст. Но теперь я думаю: один человек — это не так уж и мало…
А вертолет спешил к Певеку. Через час с небольшим внизу уже виднелись огни райцентра. В аэропорт не пошли — время было дорого. Сели со снайперской точностью на лед бухты, в десяти метрах от больницы. И через считанные минуты хирург Салманов приступил к операциям, которые, замечу, прошли успешно; Пашкуров, Соловьев и Иванов выписались, вернулись на работу в свой совхоз, чувствуют себя хорошо.
Мои знакомые пилоты дружат давно, видятся ежедневно, но летают вместе не так часто. Все они мастера своего дела каких поискать и работают в разных экипажах.
— Но когда надо, — сказал мне Николай Герасимович Перевалов, заметно гордясь своими подчиненными, — они садятся рядом и выполняют любое задание. Да, любое! Ведь поисковый полет ночью в горной местности был для каждого первым. Им многое по силам, потому что они — коллектив, сформировавшийся в настоящем деле, пускай не сразу и не просто, но зато прочно и надежно…
Читать дальше