Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

Сидя на диване в кабинете давно ушедшего зябликовского отца, она вдруг поняла, что уже соскучилась по дому. Удивилась — ее осиротевший после ухода мужа дом, опустевший и холодный, все равно оставался ее домом, ее пристанищем. И только там можно было укрыться и спастись. Она, ненавидящая толпу, шумные сборища, большие компании, не принимала это и в далекой молодости, а уж теперь, в весьма почтенном, как она говорила, возрасте, старательно этого избегала. Чуралась крупных торговых центров с праздно шатающимися толпами, больших кафе с отдыхающим народом, рынков, кинотеатров и прочего скопления людей — ей сразу становилось зябко, неуютно, тревожно. Она любила гулять по тихим, уютным улочкам, поддевая носком туфли разноцветные кленовые листья. Любила посидеть на лавочке в глубине парка, у озера, недалеко от своего дома. Выпить кофе в крошечной, на три столика, кондитерской возле дома — с чашкой американо и с куском марципанового штоллена или вишневого штруделя. А больше всего любила свою спальню в шесть метров, с неширокой кроватью и настольной лампой с темно-зеленым абажуром. И книгу на тумбочке — вот оно, счастье! И большую, синюю, тяжелую керамическую кружку с уже остывшим имбирным чаем. Кружка была из той жизни, московской. И тишину, тишину! Улочка у них была тихая, почти непроезжая — выбирали специально. Район был недорогой, но и не самый дешевый — зато тихий, зеленый, очень спокойный. Нет, можно, конечно, было купить квартиру побольше! Но такой тишины и покоя там точно бы не было.

Кира легла на прохладную простыню, а сон не шел — какое там! Десять лет она не была здесь, в Москве. Десять лет. Да и десять лет назад тоже почти не была — так, пробегом. Полдня, кажется, пару часов. Потому что неделю жила в Жуковском — хоронила маму, разбиралась с документами. Да и не хотелось ей ехать в город — совсем не хотелось.

Она долго ворочалась, окончательно сбив жесткую простыню, вставала и поправляла, расправляла ее без конца, но она снова сбивалась, и Кира чувствовала кожей грубую ткань потертого дивана. Привычно заныла спина, и она встала, чтобы размяться. Осторожно, на цыпочках, вышла из комнаты — понадобился туалет. Дорогу туда, конечно же, помнила. Шла босиком, осторожно держась за стену. Темно было — выколи глаз. Туалет нашелся, и, зайдя, она поморщилась — пахло там отвратительно. Никаких домработниц у Зяблика нет. И женщины нет — ни одна бы не потерпела подобного.

Уснула под утро и встала с разбитой головой. Ладно, надо прийти в себя. В конце концов, не валяться же она сюда приехала! Не в постели лежать и не жалеть себя. А зачем она сюда приехала? Вопрос… Нет, ответ, разумеется, был — приехала она по делам. Дела не то что срочные, нет… Но и откладывать их больше нельзя, потому что мучит совесть и скребет на душе. Ну и решилась. В конце концов, и так слишком долго откладывала — куда уж дольше? Дела надлежало решить и закончить. Поставив на этом жирную, окончательную и решительную точку. Вот тогда можно было продолжать жить. По крайней мере попытаться.

Зяблик торчал на кухне — пахло пригоревшим кофе. И точно — на плите расплылась кофейная гуща. Впрочем, плите, кажется, это было уже все равно — застывший жир, перемешанный с застарелой грязью, засохшей кофейной гущей и остатками какой-то еды, покрыл ее плотным, непроницаемым слоем. Грязь подгорала и невыносимо пахла какой-то адской смесью. Беда.

Зяблик, нахохлившись, сидел за столом, шумно втягивал в себя кофе и листал газету.

— Привет, — усмехнулась Кира. — А что, газеты еще читают?

— Смотря какие, — смутился он. — Есть и такие, которые вполне себе. Ну если не правду пишут, то по крайней мере не откровенную ложь.

— Уже хорошо, — вздохнула Кира. — Обнадеживает.

— Завтракать будешь? — любезно осведомился хозяин. И, кажется, тут же об этом пожалел. Потянул жалобно: — Кир, возьми что-нибудь сама, а?

Кира кивнула.

В холодильнике — тоже, кстати, не обошлось без запашка — нашлись твердый сыр, пачка масла и бутылка молока — для завтрака хватит вполне. Кофе, конечно, имелся — Зяблик без кофе? Нонсенс. Села напротив. При свете дня разглядела его окончательно. Да уж… Обычный потасканный пенсионер. Ни красоты, ни лоска. Не очень чистая майка, старые спортивные брюки с вытянутыми коленками.

Что делает время с людьми? Волосы — шикарные волосы, гордость хозяина, зависть женщин — увы, поредели. И поседели, конечно. Где она, золотистая львиная шевелюра красавца Зяблика? Там же, где и он сам — в прошлом, увы.