Мария Метлицкая - И все мы будем счастливы [сборник]

Прошли дальше. В холле по-прежнему стояли два кресла и бюро, старожилы квартиры. И торшер Кира узнала: на латунной крепкой ноге абажур малинового цвета с кистями — старый знакомец.

— Проходи, располагайся! — любезно пригласил ее хозяин. — Спать будешь в кабинете, если ты, конечно, не против. А сейчас будем ужинать! — добавил он. — Ты же наверняка проголодалась, а, Кир?

Кира кивнула. Нет, голодной она не была. Да и вообще — едок из нее еще тот, если честно. В последние годы, оставшись одна, она вообще ничего не готовила — сидела на бутербродах и творожках в пластиковых стаканчиках. Иногда заходила в китайскую лавку неподалеку от дома и брала навынос — супчик с пельменями, жидкий и соленый, лапшу с креветками или рис с рыбой. К еде она всегда была равнодушна. Да и есть в одиночестве никогда не любила. Хозяйкой она была средней, если по правде. Но, когда была семья, она, конечно, готовила — уж суп и котлеты освоила, будьте любезны.

Нет, есть Кира не хотела, а вот чаю бы с удовольствием выпила. Она зашла на кухню, и тут нахлынуло. В глазах защипало. Все тот же буфет-монстр, огромный и темный, еще более мрачный, как ей показалось, конечно же, стоял на месте. И стол стоял — куда ему деться? Большущий, овальный, на кривых и крепких ногах. Зяблик смеялся, что все вымрут, все сгниет, а стол и буфет останутся — вынести их невозможно, безумная тяжесть. Все так же висел на стене потускневший до зелени старый медный таз с деревянной ручкой, в котором когда-то варили варенье. И часы в фарфоровой раме с синими голубями — им тоже ничего не сделалось. Двадцать лет — разве это время для мебели и всяких предметов быта? «Вот только мы уже не те, — подумала Кира. — Совсем не те мы! От нас прежних, кажется, ничего не осталось».

И снова, в очередной, сто первый раз за последние три месяца, в течение которых она мучительно раздумывала, сомневалась, ехать в Москву или нет, она снова подумала: «Зачем? Зачем здесь? Зачем?» Чтобы не разреветься, глубоко вздохнула — негоже при Зяблике выказывать слабость. Да и в чем он виноват — встретил, привез, обустроил. Зачем ему это надо? Тоже немолод, кажется, не очень здоров — хромать вот стал еще больше. Да и лицо словно трактор проехал. Никого возраст не щадит — ни мужчин, ни женщин. Впрочем, женщинам определенно больнее. Только не ей — ей давно наплевать, с той поры, как не стало Мишки. Киру никогда не волновала собственная внешность, потому что она была любимой и счастливой. А когда это закончилось — тем более. Какая теперь уж разница?

Говорить ни о чем не хотелось — да и Зяблик, кстати, не настаивал. Или тоже устал, или понял, что она не готова. Из кабинета крикнул:

— Кира! Я тебе постелил! Иди отдыхай.

Она и пошла, надо сказать, с большим облегчением.

Все тот же диван, где и началась их с Мишкой счастливая, почти семейная жизнь. Почти — потому что без дома. Без собственного дома. Не включая света, Кира опустилась на диван и застыла. На знакомом до боли диване было неудобно, по-мужски было расстелено белье. «Все повторяется? — подумала она. — Нет, не так. Ничего не повторяется, но прошлое постоянно о себе напоминает». Воспоминания — самое ценное и самое прекрасное, что есть у человека. И самое ужасное, кошмарное, страшное. Когда ничего и никого уже не вернуть. Когда остаются только воспоминания. Точнее, напоминания о прежней жизни, о безвозвратно и навсегда ушедшем счастье — боже, какие пафосные слова! Но ведь чистая правда. И самое главное — от них не укроешься. Ну невозможно их вычеркнуть из головы и сердца — нет такого лекарства. И снова и снова она возникают, как миражи. Снова картинки встают перед глазами — такие яркие, такие реальные, почти осязаемые. Но именно в этот момент ты понимаешь — уже окончательно, бесповоротно, — что ничего невозможно вернуть. И именно в этот момент тебя накрывает такая невыносимая, безграничная тоска, что просто не хочется жить. И ты в который раз задаешь себе этот вопрос — зачем? Зачем вообще жить?

Одиночество. Ей хорошо известно, что это такое. И никого, никого у нее нет. И больше никогда вы не будете вместе пить кофе на кухне и слушать радио, обсуждать новости по телевизору, читать отрывки из любимой книги, чтобы любимый человек удивился, обрадовался вместе с тобой. Потому что все сходится, все совпадает. Все-все, до последней запятой, до последней точки! Это вас всегда удивляло, восхищало и приводило в оторопь — а так бывает? Оказалось — бывает. А что тут странного? Вы совпадали всю жизнь и почти во всем.