Александр Кулагин - Призрак Проклятой Башни

- Всё? Сработало? - я попытался определить, изменилось ли что-либо в моих ощущениях. Никаких особых изменений не чувствовалось. Впрочем, может статься, ничего такого и не должно было чувствоваться.

- Так это что... Значит... мы уже как бы поменялись? - моргнув, спросил Спиро каким-то непривычно жалким голосом.

- Похоже на то, - кивнул я. - Ну ладно, дружище! В общем, ты тут пока будь, как дома, а я...

- Знаешь, Олли! А я, кажется, передумал... - неожиданно перебил меня циркач.

- Что? Опять?! - изумился я. - Мы же с тобой вроде бы только что обо всём договорились!

- Может и договорились, но ты же сам сказал, что у нас, скоморохов, не принято соблюдать уговоры. Так вот, я не хочу соблюдать этот уговор. Я не хочу навсегда застрять в этой твоей треклятой башне!!! - завопил Спиро, внезапно впадая в панику. - У меня сейчас вдруг возникло такое чувство, будто я бабочка, которую только что накрыли сверху стеклянной банкой. Со мной раньше никогда такого не было!

- Перестань паниковать! - шикнул я на него. - Тем более что теперь всё равно уже поздно. Сделка заключена. Послушай, я ведь ненадолго! Только слетаю туда-сюда и тотчас вернусь. Всё будет хорошо!

- Ничего не хорошо! Мне уже нехорошо! Слушай, я никогда не говорил тебе, что твоя башня чем-то напоминает мне мою бочку? Не говорил? Так это потому, что до меня самого это только сейчас дошло!

Я принялся было утешать товарища, но тут мне пришло в голову, что таким образом я, чего доброго, истрачу все те жалкие тридцать минут, которые мне с таким трудом удалось у него выторговать.

- В общем, ладно! Ты тут не скучай без меня, а я полетел. Будь здоров... И не вопи так, а то все местные приведения решат, что в моей башне завёлся новый полтергейст!

Повернувшись, я направился к дверям. Увидев это, Спиро ударился в ещё большую панику и попытался ухватить меня за шиворот, чтобы вернуть обратно. Разумеется, из этого ничего не вышло. Призрачная рука прошла сквозь призрачный воротник, как два потока воздуха проходят друг сквозь друга.

- Стой, Олли, не покидай меня! Вернись! Я не могу здесь оставаться! Кажется, у меня уже начинается клаустрофобия! Олли! Ты слышишь? Я уже чувствую удушье! Если я останусь здесь ещё хотя бы минут пять, я помру, точно тебе говорю! Ты слышишь меня?! Олли, дружище, вернись, сволочь! Господи, и на кой чёрт я только согласился на это?! Помогите кто-нибудь!!!

Я быстро спикировал с холма и миновал заросли терновника, стараясь не оборачиваться и не обращать внимания на несущиеся мне вслед отчаянные вопли. Пока я летел вдоль дороги, идущей к лесу, крики циркача раздавались практически за моей спиной. Однако в какой-то момент они вдруг резко отдалились и стихли. Похоже, башня решила, что её новый постоялец уже достаточно прогулялся и ему пора возвращаться домой. И вот наконец вокруг меня плотным коконом сомкнулась тишина, и я остался с ней наедине...

Глава Седьмая,

в которой мы вместе с нашим героем оказываемся на мельнице

Не долетая до леса, я свернул с дороги и устремился прямо к реке, справедливо рассудив, что мне, как существу, необременённому силой земного тяготения, не помешает неровность местности и водная преграда не замедлит моего движения. А если я полечу над рекой, это поможет мне сократить путь и быстрее добраться до цели.

Это было необыкновенное волнующее чувство. Я находился за пределами башни и в то же время совершенно не ощущал её притяжения. Вместо этого я чувствовал свободу, как только может чувствовать её заключённый, вышедший на волю после долгих лет, проведённых в тесной камере.

Только тут я обнаружил, что на улице успело стемнеть. Над остроконечными чёрными вершинами косматых елей поднялась огромная круглая луна. Сегодня было полнолуние и мерцающий жёлтый диск чем-то напомнил мне зловещий оскаленный череп. Мне вдруг подумалось, что, должно быть, это для меня одного после всех треволнений, что мне довелось пережить за последние часы, луна видится черепом. Для какой-нибудь юной девицы, грезящей о долгожданном свидании со своим возлюбленным, она в эту же самую минуту предстаёт дивным золотым цветком, навевающим романтические сны. Голодный нищий, тщетно пытающийся не думать о пустоте в своём желудке, видит в ней громадный круг аппетитного сыра. А для старого придворного звездочёта она, как и всегда, остаётся всего-навсего излюбленным объектом астрономических наблюдений... И почему интересно всякие непрошенные философствования норовят влезать в голову в самый неподходящий момент?