Вероника Кунгурцева - Киномеханика

Марат считал, что настоящим знакомством бывает только деловое. Поэтому с морем хорошо знакомы моряки и рыбаки, а не праздношатающиеся отдыхающие, которых немало было и в порту. Обойдя мелководный причал с рядами катеров и комет на подводных крыльях, под углом к которому возвышалось длинное здание Морского вокзала, сейчас почти скрытое пришвартовавшимся в глубоководном причале ослепительно-белым многопалубным теплоходом «Адмирал Нахимов» (только шпиль морвокзала с пятиконечной звездой пронзал синеву небес между двумя красными трубами корабля), Марат очень скоро обнаружил суденышко с антрацитовыми бортами: отсутствие названия оказалось отличительной приметой катера (которому, к счастью, пока что не вернули имя). На корме мерно качавшейся посудины, соединенной с береговыми кнехтами пеньковым канатом, свесив босые ноги в закатанных до колен штанах, сидел матрос, курил папироску и лениво поплевывал в зеленую, с золотыми солнечными разводами, похожую на парчовую ткань праздничного платья Директрисы волну. Марат попросил позвать Захара Трофимовича Фирсова, который, по его сведениям, командует этим безымянным судном и которому он задолжал довольно крупную сумму денег и хотел бы теперь немедленно отдать долг, так как в ближайшем будущем собирается покинуть этот гостеприимный город.

— Так Трофимыч тоже… того, собирается покинуть этот гостеприимный город, — насмешливо отвечал матрос, почесывая лодыжку.

— Как покинуть? Когда? — воскликнул Марат, не веря своим ушам. Известно, что истцы увертливы, точно лисы, что, попав в капкан, расставленный ответчиком, они отгрызут лапу, но уйдут, как предупреждал старый сиделец Петрик, что случай и удача всегда на их стороне, но Марату казалось, что старший узник всё-таки преувеличивает, перестраховывается, чтобы держать младшего в тонусе, чтобы он всегда был начеку, — и вот теперь выходило, инструктор совершенно прав.

— Так в ближайшем будущем, — отвечал матрос его же словами. — Вчера последний день отрабатывал.

Марат повернулся, будто его толкнули в спину, и пошел прочь, но моряк вслед ему крикнул:

— Эй, ты! Должник! Он на Бытхе живет, адрес-то дать? — Марат отрицательно помотал головой. — А то могу сказать. Деньги-то ему нужны. Хотя, может, для тебя крупная сумма, а для него — пустяк. Он же крутой у нас, Захар!

Марат вспомнил про предлог вернуться на катер: войлочные ботинки «прощай молодость!» — не хватало и обувь тут оставить вместе со всеми надеждами — и вернулся к суденышку. Матрос уже ушел в рулевую рубку — Марат еле его дозвался, потом с трудом допросился поискать ботинки — сам он не мог без сходней попасть на катер. Моряк враскачку пошел к местам, предназначенным для пассажиров, позаглядывав под скамейки, с ухмылкой поднял руки вверх: в каждой руке — по страшенному ботинку. И, не сдвинувшись с места, не подойдя к корме, размахнувшись, по очереди зашвырнул обувь на причал: один ботинок упал на бетонный обрез — вот-вот соскользнет в воду, — другой далеко закинул, к сидящим рядком рыбакам, которые заржали. Войлочные боты лежали черными снулыми буквами Г; Марат постарался поскорее подхватить левый и побежал за правым. Держа ботинки под мышкой, сопровождаемый подначками рыбаков-острословов, за леску привязанных удочками к воде, в которую так и тянуло броситься, он припустил к автобусной остановке.

Что это? Побег?! Вот он — настоящий преднамеренный побег, безо всяких иносказаний, не отлучка, не командировка, не уход-побег, чтобы избежать наказания, чтобы уйти от ответственности, и, выходит, первое предположение было верным: это Краб отравил Адика. Но предстояло еще сходить по известному адресу — оставалась малюсенькая надежда, что истец пока там, не успел смыться. Или если он сбежал, то хотя бы поговорить с Селёдкой — выяснить, что ей известно про иск. Если ей что-то известно, если она — это она, как он заподозрил при последнем посещении злополучной квартиры. «Истица не матерится», — многозначительно говаривал старший узник Петрик. И если она еще там. Как глупо будет, если он проморгал истца, запорол выполнение задания, вмешиваясь в чужие дела, которые его совсем не касались, ведя наблюдение за местными чудаками, отсыпаясь, как животное, поедая пончики, запивая их вкусной водой, как будто он сюда отдыхать приехал и вес набирать! Но всё же: при чём тут убитая Лора?! Или она подслушала что-то не предназначавшееся для ее ушей тогда, на катере? Или Краб — известный бабник и… Но Фирсов — и ревность? Нет, не складывается, тут другое, и… другой убийца?