Жужа Тури - Под одной крышей

— Как же, такой… носатый. Он там?

— Да. Встретил много знакомых. Когда я пришел к ним, окружили меня вниманием и заботой, тут же позвонили по телефону и на машине доставили в Лихтенвёрт.

— А где вы были до этого?

— У англичан. Угадайте, Амелия, кто был начальником лагеря военнопленных?

— Он англичанин?

— О чем вы спрашиваете, дорогая Амелия? Кто же может быть еще начальником английского лагеря для военнопленных?..

— Неужели Гарри?

— Какой Гарри?

— Я познакомилась с ним у вас, помните, мама привозила меня в Чобад, я была еще совсем девчонкой. Вы ездили охотиться на диких уток, и этот Гарри влюбился в меня, я думала, маму удар хватит, виданное ли дело, десятилетней девчонке дарить розы?!

— Помнить всех ваших поклонников — это слишком непосильная задача, — холодно сказал барон Эгон Вайтаи. — Вижу, вы не угадаете. Начальником был Эрнест Мак-Каллум.

— Мак-Каллум? Какой-то шотландец? Я знакома с ним?

— Я рассказывал вам о нем. В тридцать восьмом, когда я в последний раз был в Лондоне, мы часто встречались. Его отец — один из крупнейших дельцов по сбыту в Европе художественных ценностей, неужели вы не помните его, Амелия? Молодой Мак-Каллум участвует в скачках, у него своя отличная конюшня.

— Надеюсь, вам жилось неплохо, он, должно быть, делал вам всяческие поблажки.

— Вел себя по-джентльменски. Своим возвращением на родину я тоже обязан ему. Довожу до вашего сведения, что я пригласил его в Чобад.

— Ничего не имею против. Особняк пока еще принадлежит нам.

— Как так?

— Разве я не сказала? Ведь у нас отобрали имение. Оставили всего сто хольдов.

Барон подался вперед, уставился в накрашенные губы Малики, потом перевел взгляд на белую грудь, просвечивающую сквозь прозрачную ночную сорочку, и снова выпрямился.

— Вот как! — произнес он. — На границе мы что-то читали в венгерской газете, рассказывайте, что здесь творится… гм… стало быть, сто хольдов! — Он криво усмехнулся.

— Именно по стольку оставляют участникам Сопротивления. — Малика, открыв рот, издала какой-то нечленораздельный звук, но, тотчас овладев собой, с деланным достоинством продолжала: — Этим мы обязаны Питю Матеффи. Он работает в министерстве иностранных дел, ну и позвонил в министерство земледелия Акошу Берецу, тот — в какой-то комитет по разделу земли; здесь теперь столько комитетов, профсоюзов, что сам черт не разберет, а я и подавно. Как-нибудь Питю проинформирует вас обо всем. Они в министерстве иностранных дел не сидят сложа руки, между прочим, возлагают на вас большие надежды. Не делайте такой кислой мины, как-нибудь перетерпите несколько недель.

— Что-нибудь готовится?

— Конечно. Обсудите все с нашими, они ежедневно собираются у Берты. Я всегда говорила вам, чтобы вы занялись общественной деятельностью, но вы не вняли моему совету. Теперь же это ваш святой долг…

— Что за спешка, Амелия? Дайте мне хотя бы дух перевести.

— Не дам, не отстану до тех пор, пока вы не совершите что-нибудь экстраординарное! Свой диплом агронома можете пока забросить на чердак, надеюсь, вы не собираетесь вести хозяйство на ста хольдах? К тому же мне опостылел Чобад, мужики ведут себя все наглее, пусть это не будет для вас неожиданностью. Да, чуть было не забыла: в нашей квартире поселилась пролетарка…

К вечеру весь дом облетела весть о приезде барона. Мари побежала в дворницкую и, не переставая удивляться, рассказывала Луйзе:

— Вошел и: «Целую руки, Амелия». А та только захлопала в ладоши. Что за странные люди!

Мари и зятю рассказала о словах барона. Ласло Ковач хохотал до упаду, перестанет, а потом снова принимается хохотать.

— Так как же было, Мари, что, бишь, сказал барон? — Услышав напыщенно-надменный, произнесенный Мари мужским басом ответ, он хлопал себя по коленям, подпрыгивал так, что очки в железной оправе сползали на самый кончик носа. Жига тявкал, ошалело бегал вокруг него. — Что за люди, я намял бы тебе бока, Луйза, если бы ты, полгода не видя меня, захлопала в ладоши и сказала: «Ой, Лаци!»

— Я тоже не могла бы так, — сказала Мари, — я, наверно, закричала бы не своим голосом или умерла бы на месте от радости.

Сердце ее заныло: она тут смеется, а между тем пленные уже возвращаются домой, только Винце нет среди них. Муж Малики вернулся, что ж, кому как повезет, ой, как нужен ей Винце, особенно сейчас, когда приехал барон. Она как-то сразу почувствовала себя беззащитной и с мольбой во взгляде посмотрела на сестру.