Николай Коняев - Пригород

— Тимошка! — закричала она. — Ты же в другую сторону везешь! Останови!

— Не умею! — крикнул в ответ Карапет. Он и на самом деле позабыл обо всем, потому что на поворотах Варю прижимало к нему, и волосы ее обжигали его щеку. А Карапету только одного и хотелось, чтобы продолжалось, не кончаясь никогда, это чудесное, без цели и смысла, движение.

Так уже было однажды… Карапет работал тогда стропалем и собирался завезти в литейку контейнер, но путь погрузчику преграждал кар. Карапет сел за руль, собираясь чуть-чуть сдвинуть тележку и освободить дорогу, но кар пошел так легко, что невозможно оказалось остановиться. Позабыв и о водителе кара, и об автопогрузчике с контейнером, мчался Карапет по заводу. И так же, как сейчас, мелькали штабеля силуминовых брусков и серебристые фермы козлового крана, темнели провалы распахнутых ворот.

— Останови! — откуда-то издалека кричала Варя. — Это же нечестно! Останови! Выпусти же меня!

Только теперь кончилось пленительно-прекрасное для Карапета движение. Он остановил кар.

— Да ты что, Варька? — изумленно закричал вслед убегающей девушке. — Я же пошутил просто! Постой! Давай я тебя назад отвезу.

— Сама дойду! — сердито ответила Варя.

Здесь было сумрачно.

В сумерках поблескивали длинные ряды свежеокрашенных моторов, аккуратными штабелями стояли ящики с запчастями. Пахло свежей краской и толем.

Громко чирикал в глубине склада залетевший с улицы воробей. Наверное, он летел в столовую, но ошибся окном и залетел сюда. Чирикая, он крутил головой и прыгал между моторами, разыскивая выход.

Здесь, за штабелями ящиков, в пахнущих краской сумерках и углядел Карапета пробирающийся по складу Фрол.

— Во! — сказал он обрадованно. — Ты закинь на тележке пару коробок к себе, а?

— Каких коробок?

— Ну, на сбыте мне гусятницы дали… — прошептал Фрол. — Пускай они пока у тебя полежат, а потом я потихоньку вытаскаю их.

— Две коробки?

— Ну!

— Да куда тебе двадцать гусятниц?!

— Найдется куда! Так заберешь?

— Не знаю… — Карапет пожал плечами. — А если у меня шмон будет?

— Ну и что! — Фрол усмехнулся. — Дурак ты! Ну, что тебе сделают? Ты же работяга. Пошли давай! Ты не писай. За Фролом не пропадет.

Завод как бы замыкался на складах в кольцо.

Здесь, на рамке, разгружали вагоны с деталями и блоками, отсюда уходили они в цеха и на сборку, а потом, проциркулировав по заводским лабиринтам, возвращались назад на сбыт свежеокрашенными моторами. Сюда же, на рамку, ставили под загрузку вагоны.

Сбыт находился под одной крышей с цехом переработки и хранения материалов. Там, на складах второго этажа, сегодня командовал Миша. Раскрасневшись, он бегал по этажу и не только успевал обеспечивать конвейер, но и наводил порядок на складе.

Ромашов, зайдя сюда, только покачал головой. Разбросанные еще утром в проходах ящики были аккуратно уложены на поддоны, а поддоны составлены один на другой.

В освободившемся пространстве крутился на погрузчике карщик Гоша.

— З-загонял совсем! — кивая на Мишу, сказал он Ромашову.

Он жаловался, но сам улыбался.

Зазвонил телефон, что стоял на столе кладовщицы, и Гоша, не слезая с погрузчика, перегнулся и снял трубку.

— В-вас… — сказал он Ромашову.

Звонила секретарша парторга. Ромашова вызывали в партком.

В раскрытой на рамку двери виднелся затянутый оранжевым полиэтиленом кузов гэдээровской машины. На подножке ее сидел шофер в лыжной — с помпончиком — шапочке, в ярком свитере. Он о чем-то разговаривал с водителем автопогрузчика. Тот, высунувшись из кабины, яростно размахивал руками. Подошел со сбыта немой и, остановившись возле шоферов, тоже замахал руками. Так они и разговаривали втроем и, кажется, понимали друг друга…

Ромашов посмотрел на них и вздохнул. Нужно было идти в партком.

Все старые рабочие знают пословицу, что больше платят там, где заводская труба выше. Раньше хорошо платили и на заводе тракторных двигателей…

Тогда, огромная, подпирала небо вырастающая из прокопченных цехов труба. А заводоуправление ютилось по клетушкам, примостившимся возле цехов. Теперь у центральной проходной вырос восьмиэтажный директорский корпус. Белый и легкий, возвышался он над заводом, и казалось, что это цеха неуклюже лепятся к нему. И так получилось, что во время реконструкции разобрали и заводскую трубу. Объяснялось это переходом на новую бездымную технологию, однако остряки утверждали, что просто не хватало кирпича для заводоуправления.