Николай Коняев - Пригород

Вот и с Варей он не ошибся.

Андрей нравился Варе, и, конечно, она простила бы ему все, но как простить обман? Почему ни словом не обмолвился он о своем прошлом? Почему?

Варя ждала целую неделю, а вчера, невзначай, спросила про Термометра, и Андрей, хотя и распсиховался сразу, опять ничего не рассказал.

Впрочем… Впрочем, вчера Варя поняла, что какой бы ни был Андрей, все равно это не имеет никакого значения, потому что… потому что она любит его…

Об этом ей и хотелось сказать сегодня Андрею, тем более, что сегодня сбывалось все — вот даже и с работой удалось договориться, — только Андрея не получалось увидеть, хоть Варя специально упросила дядю назначить ее на подсменку.

После разговора с Ромашовым у Вари оставалось еще полчаса времени, и она побежала в литейку, где разгружали хлопцы вагоны с силумином. Улыбаясь, шла она на нежно-серебристый звон, доносившийся со стороны железнодорожного полотна. С каждым шагом звон усиливался, а когда Варя миновала плавильные печи — превратился в оглушительный грохот. Варя свернула, обходя участок формовки, и сразу же, за разбитыми опоками, увидела Андрея. Держа в руке фуфайку, он стоял возле вагона и смотрел на небо, голубеющее в проеме распахнутых ворот.

— Варька! — обрадовался Андрей. — А я к тебе собирался идти, да нам силумин подкинули.

— Я сама пришла… — Варя запнулась. — Ты фуфайку надень. Простудишься.

— Ага! — Андрей накинул фуфайку на плечи.

— Нет! Ты надень ее! И застегнись! — Варя подошла совсем близко и сама принялась застегивать пуговицы.

— Ты испачкаешься… — с хрипотцой проговорил Андрей.

— Испачкаюсь? — пальцы девушки замерли. — Андрюша… А ты хороший, да?

— Для кого как… — медленно подбирая слова, ответил Андрей. — Для тебя, Варька, я всегда хороший буду…

— Я… — Варя провела пальцем по грязной фуфайке. — Я это серьезно спрашиваю… Просто мне очень нужно знать: можно с тобой дружить или нет?

Андрей хотел засмеяться, но смеха не получилось. Только клокотнуло в горле. Он нагнулся и поцеловал девушку.

— Можно, Варюха. Можно.

Обнявшись, они вышли из литейки в голубой весенний воздух.

И тут загудел за спиной сигнал. Расплескав колесами лужицу, рядом затормозил кар. За рулем сидел Карапет.

— Слушай! — сказал он Варе. — А я тебя ищу. Тебя срочно на проходную требуют, а ты шляешься черт знает где. Садись. Подвезу… А то нагоняй тебе будет.

Варя обернулась к Андрею.

— Езжай-езжай! — проговорил тот. — Я тоже с вами до контейнеров подъеду.

И он ловко запрыгнул на платформу.

Летели мимо грязноватые корпуса цехов с ярким, сверкающим в окнах, словно огонь электросварки, солнцем. Снег повсюду таял, и в лицо бил тугой ветер.

Возле рамки загружались машины из ГДР. Машины были такие же, как наши, только поярче, пополиэтиленовее. Рядом с ними в красных куртках стояли шоферы, курили сигареты и разглядывали, как буксует на дороге автопогрузчик. Но и немцы промелькнули и исчезли — кар несся дальше, окутанный радужным шлейфом разбрызгиваемых по сторонам луж.

Возле контейнерной площадки, где, загородив проезд, стояли машины, Андрей попросил притормозить. Он соскочил, а кар помчался дальше.

— Андрей! — крикнула Варя. — Я на подменке сегодня! Я еще приду-у!

По-разному можно проехать к Дражненской проходной, но когда Карапет свернул в сборочный цех, Варя насторожилась.

— Ты куда меня, Тимошка, везешь?

— Там лужа глубокая, не проехать… — буркнул Карапет.

Всего час назад Варя проходила по переулку и никакой лужи не заметила, но спорить не стала. Может, и правда за этот час лужа успела разлиться так широко… Варя насмешливо посмотрела на Карапета и стала ждать, что будет дальше, что еще придумает ее кавалер.

После яркого уличного солнца цех казался совсем темным. Лязгая цепями, медленно двигался конвейер. Кар мчался навстречу, и странно было наблюдать, как почти готовые на конечных операциях моторы постепенно сбрасывают с себя узлы и детали. Вот промелькнул голый остов — и все. Сборка кончилась, потянулись нескончаемые шеренги станков-полуавтоматов, а за ними открылось пространство развалин. Фундаменты здесь были выворочены, стена в нескольких местах пробита прямо в весеннюю синь — отсюда съехал вчера экспериментальный цех. Никого не осталось здесь, только высоко под потолком сидел электросварщик и посверкивал из темноты огненным глазом.

Но кончился и этот цех, снова выскочил кар на улицу, и Варя зажмурилась от хлынувшего в глаза света.