Владимир Караев - Частный доктор

— У тебя, смертный, есть то, чего нет у нас, — неожиданно кротко ответил Серый Волк. — То, что Он в мудрости своей бесконечной даровал вам, и обделил своим даром нас. У тебя есть, был и всегда будет величайший Его дар! Дар, который вы, люди, часто клянете нещадно — свобода выбора, смертный, свобода выбора! И посему что ты выберешь, как ты решишь — неизвестно никому, в том числе — пока и тебе самому.

Тишина. Тишина повисла в зале. Все смотрели на него. И палач Намтару со своим приспешником, и Гермес с Анубисом, и красавица Моряна, и еще многие-многие другие, до этой минуты не находившиеся в пабе, — неизвестные бородачи в этрусских тогах, звероподобные существа в звериных шкурах и иные, чьи сущности были Леше не видны, но чье незримое присутствие, как и дуновения множества невидимых крыл, он вдруг ощутил.

— Иди-иди, смертный, — улыбнулись ему Волки. — Возвращайся домой. И помни: будет так, как ты решишь. Иди. Анубис, Отворяющий Пути, проводит тебя.

— А может, Харон, а? — упавшим голосом попросил Леша. Перспектива идти за собакоголовым божеством не вдохновляла.

— Харон, как и все мы, перевозит только в одну сторону, — впервые отозвался нарисованный волк и хищно облизал клыки. — One way ticket [37] One way ticket (англ.) — билет в один конец. , милейший!

— Иди смело! — вернулся в образ братана Серый Волк. — Все будет путем. Никто тебя не тронет. Во, зуб его даю! — И ткнул пальцем в пасть на футболке. Нарисованный волк обиженно тявкнул.

— Иди за мной! — приказал Анубис нейтральным тоном, каким говорят с кем-либо, к кому обращаться ниже своего достоинства, но приходится. — Ступай за мной шаг в шаг, смертный, иначе превратишься в разорванное на куски мясо!

— Что да, то да! — развел руками Серый Волк. — Уж будь внимательным! А то костей не соберешь. Раскидает тебя по разным местам, никто не поможет!

Лешка встал, надеясь удержать невольную дрожь в ногах, и удержал. Вот так-то, господа Перевозчики, лицо мы перед вами сохраним!

Анубис остановился в шаге от стены.

— Встань точно у меня за спиной! — скомандовал он, не повернув головы. — Начинаем с правой. Тебя потащит за мной. Не сопротивляйся. Как пассажир на мотоцикле, тебе ясно, смертный?

«Не сопротивляйся, слейся со мной, я влево — и ты клонись влево, а то свалимся, понял?» — говорил ему Лазари, прежде чем вылететь на дорогу на своем «Харлее» на скорости в двести км.

— Я понял… — выдавил Леша, понял ошибку и тут же добавил: — Я понял, о великий Анубис! — надеясь, что он не слышится Волей из «Старика Хоттабыча».

Судя по небрежному кивку, попал в точку! Ну…

— Правой! — крикнул с гулким эхом его нежданный поводырь.

И они шагнули в стену. Стена мигом перевернулась и обратилась потолком.

Леша прошел через запах иссохшей известки, сменившийся запахом сырой многотонной толщи земли, он шел через гранитные массивы, проталкивался через скелеты юрского периода и через скелеты периода нового времени. Вокруг метались чьи-то неясные тени, иногда заполошно, иногда — с угрозой, и тогда Анубис высовывал длинный язык, мгновенно расцветающий пламенем, и тени со стонами и воем исчезали в складках земных пород.

Он шел через угар автомобильных выхлопов и наполненные керосином баки огромных авиалайнеров, он шел по живым и по трупам, через плоть и через кровь.

Он шел, пока Анубис не отступил вдруг в сторону, пропуская его вперед, и он прошел сквозь скрип матрасных пружин и хруст свежего постельного белья, которое сам и поменял накануне, и не оказался распластанным на кровати своей спальни.

Он распахнул веки. Разноцветные сполохи тель-авивской ночи играли на белом тюле занавесей. Рывком поднял голову — оглядеть себя. Лежал в чем упал на кровать — никакой белой рубашки и черных брюк. И телефон лежал там, куда он его положил. Время — три сорок семь утра, или еще ночи? Собачья вахта у моряков.

Голова была ясная и трезвая, ни похмелья, ни пьяного дурмана. Леша прошлепал босиком на кухню. Порылся в ящике с полотенцами — там Сандра обычно хранила сигаретный НЗ… есть! Заглянул в пачку. Негусто, всего две, но лучше, чем ничего.

Так, сесть, затянуться.

Это был не сон. Определенно.

— Неужели, Романов? — ехидно поинтересовался внутренний голос. — А кто тебя раздел, одел заново в то, в чем ты был до того, и уложил в постель? И сделал это так, что ты не помнишь?

— Не знаю, — раздраженно ответил Леша. — Но это не сон. Сны такими не бывают. Не могут быть.