Владимир Караев - Частный доктор

— Ну что? — неуверенно сказал Духин. — За нас с вами и…

Сережа и Леша поморщились.

— Это не то, мелковато будет. Это же заветная бутылка, Алексашка! — Лазари укоризненно покачал головой и сохранил равновесие, вовремя схватившись за спинку стула. — Давайте за наточенную косу, которой мы будем рубить капусту… — Он посмотрел на друзей, сбился, разом утерял мысль и даже чуточку протрезвел. — Романыч, ты чего?

Леша уставился вперед отсутствующим взглядом, словно смотрел невидимое для остальных, только ему предназначенное немое кино. Кожа стала гусиной, а волосы на руках напряглись проволокой. Алкоголь ли был тому причиной, нервное ли истощение от тяжелого экзамена и изматывающего марафона подготовки к нему или же всё вместе — неважно и значения не имеет.

Потом Романов скажет, что его посетило видение. Словно на полотне проектора в формате Power Point и в виде слайд-шоу, в пространстве перед ними запестрили картинки, диаграммы, надписи. К нему снизошло со слайдов Будущее.

Однако никогда, ни при каких обстоятельствах, трезвым или пьяным, он никому не расскажет о привидевшихся ему вдали, за прозрачным полотном экрана, смутных силуэтах — мужском и женском, взявшихся за руки в попытке предостеречь? Остановить? Наоборот, поддержать? Он не разгадал ни тогда, ни сейчас. Одно он знал определенно и никогда после не усомнился в своем интуитивном знании: это были отец и мать.

Леша вздрогнул, выходя из состояния, которое у шаманов, медиумов, пифий и берсеркеров называется транс.

Друзья, синхронно сведя брови, встревоженно смотрели на него, их взгляд все отчетливее приобретал профессиональный прищур психиатра. «Белка?!» — легко читалось на их лицах.

— Слушайте меня внимательно, пацаны, и не перебивайте, — Лешин голос налился той силой убеждения, которую дает истинное знание. — Я скажу вам, за что мы выпьем. — «Я» прогремело приказом. — Мы выпьем за нашу будущую… нет, уже настоящую совместную фирму. Фирму, которая будет диктовать больницам, клиникам, директорам, профессорам и просто всем врачам Израиля, кого, когда и где обследовать, лечить, оперировать. Фирму, которая принесет нам дома и пентхаусы, «мазерати», отдых в Куршавеле и на Мальдивах! Мы выпьем за нас в ипостаси миллионеров!

Он прервался, вздохнул и посмотрел на друзей.

Лазари слушал, как мог слушать только он: глаза сверкают, рот полуоткрыт, казалось, коснись Сережку раскаленное железо — он и не заметит. Лицо Духина, как всегда, выражало настроение скептического аналитика.

— Частная практика, стоматология — это все мелко, господа! Рабский труд…

— Скажешь тоже! — фыркнул Духин. — Рабский!

— Любой почасовой труд по принципу больше работаешь — больше получаешь является рабским! — отрезал Романов. — Он может дать крепкий достаток, а мы, мать вашу, хотим разбогатеть! — Махнул резко рукой и покачнулся.

Лазари согласно кивнул и тоже покачнулся. По лицу Духина последовательно пробежали сомнение, неуверенность, неопределенный страх человека перед недобрыми знамениями, но в слова так и не прорвались.

— Не туда смотрим, не туда! — продолжил Романов. — Мы все приехали из Совка. Тысячи врачей, которым надо было переучиваться, доказывать себя. И все мы, как один, — ну, те, что не дураки, конечно! — поняли, что медицину в Совке учили хреново. Так?

Так, кивнули друзья.

— А значит, и лечат так же. И если мы это поняли, то — поверьте мне! — умные люди постсоветского пространства поняли это тоже, а если нет, то поймут своей шкурой очень и очень быстро! А кто они, эти умные и сильные люди новой России?

— Б-бандиты! — икнул Духин и покачнулся.

Они улыбнулись.

— Это те люди, что сейчас богатеют, поднимаются, хотят приобрести западный лоск и манеры. А потом, как и их коллеги на Западе, поймут, что самая главная инвестиция богатого человека — в здоровье! А где его приобрести, если в России его не получить и не купить? Потому что не у кого?

— Хрена они поедут в наше местечко! Им америки со швейцариями подавай, — пробурчал Лазари. — Хорош уже… свистеть, давай выпьем! — И потянулся за стаканом.

— Нет! — Леша прижал его руку. — Нет, за что мы сейчас выпьем — так наша жизнь и сложится, я это твердо знаю!

И столько было в интонации его слов веры, абсолютной убежденности в своей правоте, что своенравный, непокорный Лазари и задиристый, неуемный спорщик — я дерусь, потому что дерусь! — Духин отдернули руки от бокалов, словно нашкодившие подростки.