Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

Тоном, в котором звучало надлежащее сочувствие к человеку, потерявшему все, надзиратель сказал: «Добрый вечер, господин Беномен», приподнял полу мундира, вытащил из брюк часы на толстой никелированной цепочке и сверил время. Башенные часы только что пробили половину восьмого.

Оскар прошел мимо «Черного кита» потупившись. У него не хватало духу поднять глаза. Прошел по старому мосту. Многие рабочие, возвращавшиеся с фабрики, здоровались с ним, здоровался и кое-кто из состоятельных горожан, чересчур приветливо приподнимая шляпу.

Не доходя до дома письмоводителя, одним боком выходившего на мост, он торопливо спустился по ступенькам на набережную, широким шагом пошел сперва прямо, затем свернул налево в тихий, уже темный, замшелый переулок, где находилась оружейная лавка вдовы.

В том же доме, в первом этаже слева, жил господин Молитор, которого мелкий люд Вюрцбурга почитал самым отвратительным скаредой и самым богатым человеком на свете. Говорили, что он от жадности морит себя голодом и даже кофе отсчитывает прислуге по зернышку, хотя несгораемый шкаф у него битком набит деньгами.

Господин Молитор, саженного роста, сухой как палка, семидесятилетний старик в золотом пенсне на орлином носу и со свисающими до отложного воротничка усами, жил с незапамятных времен в квартире один. Он занимался разнообразными денежными операциями, в частности скупил все векселя Оскара Беномена, отказал ему в отсрочке и таким образом за бесценок прибрал к рукам и его дом и трактир.

Кроме него, в двухэтажном домике жила только вдова. Наверху помещалась контора виноторговца, закрывавшаяся в шесть часов.

Соколиный Глаз сидел с вдовой в темной комнате за лавкой перед полной тарелкой ливерной и кровяной колбасы. Сквозь прорезанное в задней стене раздвижное окошко из мастерской лился свет. Оглушительный рев паяльной лампы мешал интимной беседе. Молодой оружейник паял капкан, который нужно было к утру сдать заказчику.

Дойдя до дома, Оскар несколько мгновений колебался, играя плеткой с обтянутым кожей свинцовым набалдашником, и, вдруг решившись, взбежал по трем каменным ступенькам крыльца.

Дверь в квартиру господина Молитора была раскрыта настежь. Оскар позвонил, подождал немного, еще раз позвонил, прислушался к реву паяльной лампы и вошел.

Несколько минут спустя он сам не свой выскочил из дома и, держась в тени домов, помчался по кривой пустынной улочке в сторону темной набережной, а пудель, в восторге от столь неожиданной резвости хозяина, скакал вокруг и по меньшей мере трижды проделал тот же путь.

— Нельзя терять ни секунды. Ни секунды!

Оскар на ходу вытащил часы. Его искаженное ужасом лицо дергалось. Низко нахлобученная шляпа съехала набок. Чтобы оправдать свой нелепый галоп, он швырнул камень, который собака принесла обратно, и, продолжая бежать, снова и снова кидал его, пока впереди не показался мост и дом письмоводителя. Он так никого и не встретил на своем пути.

На лестничной площадке он столкнулся с письмоводителем, тот как раз возвращался домой и вошел в комнату вместе — с запыхавшимся Оскаром.

— Ну и крутая же у тебя лестница!

— И не говорите, господин Беномен. Я уж стараюсь не выходить без особой надобности, — отозвалась жена письмоводителя и устало присела к столу.

— О-го-го, стареем! Если уж ты пыхтишь после нескольких несчастных ступенек!

— Я к тебе прямо из дому. — Оскар взглянул на стенные часы. — Сейчас без четверти восемь. Нет, даже без девятнадцати. Вот я и подумал, что мы успеем еще забежать к Фирнекезу. Фраки, должно быть, уже готовы.

— Стоит ли из-за этого так волноваться. А я давно отвык волноваться… Может быть, зайдем за Соколиным Глазом. Он сейчас наверняка дома, если только не торчит у своей оружейной вдовы.

Соколиный Глаз — он только что расстался с вдовой — в нерешительности стоял на площадке и злился на себя, потому что так и не набрался духу задать мучивший его вопрос. Но ведь пришлось бы орать во всю глотку. Черт бы побрал эту паяльную лампу! Он прислушался, шумит ли она. «Скажу завтра. Или все-таки сейчас сказать?» — подумал он, но не тронулся с места.

Несколько минут спустя вдова открыла дверь на площадку и отпрянула, увидев, что там стоит Соколиный Глаз. Голова его дернулась вправо.

— Я завтра еще зайду. — И, подняв по-актерски руку на прощание, он сбежал с трех каменных ступенек крыльца.

Вдова в недоумении посмотрела на широко распахнутую дверь квартиры Молитора — двадцать лет эта оборудованная множеством хитроумных замков дверь всегда стояла на запоре, как будто вела в склеп, — вышла во двор и оттуда в мастерскую — проверить, готов ли капкан.