Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

(Следствие показало, что все тридцать семь членов общества звездочетов были материально заинтересованы в этом предприятии. Их всех арестовали. Цвишенцаль по выходе из заключения взялся за старое и поставил дело на более широкую ногу. Он заделался оптовиком, и на него работала целая шайка мелких спекулянтов.)

Поскольку нужда в городе приняла ужасающие размеры, ученики на ближайшем же заседании решили раздать все сразу. В течение нескольких дней они снабжали продовольствием значительную часть населения. В городе только и было разговоров, что об этом.

На сей раз капитан Либэн серьезно заинтересовался вопросом, кто же эти сорванцы, на несколько дней облегчившие американской администрации задачу прокормить население города. След был найден в лице солдата, которого Уж еще во время первого налета на склад Цвишенцаля увлек с поста своими рассказами об отце. Во всем Вюрцбурге только один человек сражался в Интернациональной бригаде. Имя его нетрудно было установить. Капитан послал вестового к фрау Бах, прося ее зайти к нему вместе с сыном.

Однако Уж пришел не с матерью, а с Катариной и со всей оравой. Сперва они устроили летучее собрание у фонтана, на том месте, где Иоанн в прошлом году ждал с намазанной клеем листовкой, когда пробьет одиннадцать.

Ученый внес предложение:

— Попросим, чтобы нас всех посадили в одну камеру.

— И меня тоже! — встревожилась Катарина и умоляюще посмотрела на Ужа, но тот угрюмо буркнул:

— Ты тут при чем? Ты только штопала и латала. Тебя не посмеют тронуть.

— Ну уж нет! А кальсоны кто украл?

Фрау Хонер, Клуша и какая-то седенькая старушка, державшая за руку трехлетнюю девочку, остановились по ту сторону фонтана. Все три смотрели на крышу маленького домика, на которой работали два кровельщика. Они прилаживали новый фронтон. Соседние дома лежали в развалинах. Густо поросшие травой и сорняками, они напоминали цепь зеленых холмов.

— Мясник Фриц опять отстраивается, — заметила Клуша. — Небось деньжищ нахватал!

Трехлетняя девочка, никогда не бывавшая в неразрушенном городе, показала на кровельщиков и пролепетала:

— Там дяденьки ходют и топчут холосенькую тлавку.

Уж сказал, засунув руки в карманы:

— Мне бы только напильник пронести — мы бы там не засиделись.

— Ну что ж, я спрячу его под платье!

Ученый ласково улыбнулся Катарине:

— Арестованных обыскивают с головы до ног. Помочи и те отбирают, чтобы никто не повесился.

— Шалишь, — задорно сказал Уж. — Пусть сами повесятся на наших помочах.

По ту сторону фонтана фрау Хонер говорила (она этим утром опять нашла у себя пакетик кофе с запиской): «Ученики Иисуса — это благословение божие!»

— Вот голос народа! — с горделивым спокойствием изрек Петр. — Ну, пошли!

Часовой провел их наверх. Он постучался и доложил, осклабясь:

— Ученики Иисуса в полном комплекте. Двенадцать молодцов и одна девица.

В большой низкой комнате на полках вдоль стен лежали папки. На потолке, как в трактире «Уютная берлога», выделялся старинный лепной медальон, расписанный синей и малиновой краской, — мадонна с пронзенным сердцем. Капитан сидел по ту сторону письменного стола, спиной к окну.

— Сколько? — испугался он. — Двенадцать?

— Тогда было столько же, — напомнил часовой, намекая на события двухтысячелетней давности.

— All right, — сказал капитан, примирившись с неизбежностью, и на всякий случай напустил на себя грозный вид.

Но, когда ученики один за другим посыпались в кабинет и стали вокруг его стола с Катариной в центре, капитан не сдержал улыбки и этим выдал свою невольную симпатию.

Уж, с непогрешимостью сейсмографа улавливавший человеческие чувства, ухватился за эту улыбку, как за спасательный канат. Он ответил на нее как равный и с запозданием сказал:

— Good morning, captain! [29] Доброе утро, капитан! (англ.).

Во времена депрессии 1929–1932 годов капитан Либэн, в то время вечно голодный мальчуган примерно того же возраста, что и эти ребятишки, сам входил в компанию юнцов, которые каждый день отправлялись на промысел с одной лишь целью — вырвать у города Нью-Йорка кусок хлеба за счет уважения к законам Соединенных Штатов. В лице этих ребятишек перед ним стояло его собственное детство. Он внутренне смешался. Наконец он спросил Катарину, входит ли и она в число учеников Иисуса.

— Кэтхен — почетный член. Она только штопает и латает, — поторопился объяснить Уж. — Не можем же мы давать людям форменную рвань. Иголок-то ведь нет во всем городе. Да и вообще положение тяжелое, капитан, сами знаете. Добровольно никто ничего не отдаст. Помните, вы тогда говорили речь? Ну, и к чему эта привело? Ровно ни к чему. Если у кого что лишнее, вы сами должны конфисковать. Вот так же, как мы. Адреса мы вам, понятно, дадим.