Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 1

В городе имелось две партии. Одна была за президента республики, другая, большая и непрерывно растущая, — против него, так как он продавал интересы страны американским и английским капиталистам и, подобно министрам и крупным чиновникам, клал миллионы в собственный карман.

То тут, то там стихийно возникали митинги. Хорошо одетые пламенные ораторы держали речи, сопровождаемые одобрительными криками и смехом толпы. Слушатели отлично развлекались, острили и радовались, что назревают какие-то события. Секретарь не понимал ни слова и тем не менее понимал истинные причины волнений в стране лучше, чем все эти пламенные ораторы.

Работы они не нашли. А на случайную работу, получить которую можно было только благодаря счастью и удаче, претендовало теперь слишком много свободных рук. Небольшая сумма, оставшаяся от стофунтовой банкноты, таяла. Продукты подорожали, и за каморку в портовом трактире они платили теперь больше, чем прежде, хотя жили только вдвоем. Тысячи уволенных сельскохозяйственных рабочих стекались в город, и всем нужна была крыша над головой.

Двум немецким безработным были прекрасно знакомы все эти признаки, и явные и малоприметные. В их представлении мир стал совсем маленьким и вполне обозримым, как школьный атлас, ибо везде происходило одно и то же — здесь, и в Европе, и в Соединенных Штатах.

Здесь ораторы еще хорошо одевались, произносили пламенные речи, и в толпе еще шутили, хотя чума уже стояла на пороге. Они думали: достаточно убрать президента, награбившего миллионы, и страна вновь расцветет.

Несколько дней друзья провели за городом у реки, питались фруктами и спали под открытым небом до полудня. Им опять было безразлично, что они делали и сколько спали, все было почти как в то время, когда они покинули родной город и побрели по дороге без цели, куда глаза глядят.

Они возвращались в трамвае вместе с сорока другими безработными, также проведшими день за городом. Путь проходил по огромному мосту через реку, такую глубокую, что небольшие океанские пароходы свободно в нее входили. Вода, берег и бесчисленные лодки, напоминавшие с высоты моста крошечных букашек, сверкали в лучах ослепительного солнца.

Кондуктор, энергично жестикулируя, объяснил секретарю и Стеклянному Глазу, что Барашку не положено находиться внутри вагона. С готовностью протиснулись они сквозь набитый битком вагон с запотевшими окнами на заднюю площадку.

Вожатый машинально протирал рукой помутневшее стекло, хотя прекрасно понимал, что запотело оно снаружи.

Диспетчер, который должен был пропустить приближающийся океанский пароход, автоматически сделал то, что делал в жизни уже тысячи раз — дал вагоновожатому сигнал: «Проезд закрыт!» — и развел мост, отведя в сторону его среднюю часть. Для океанского корабля образовался проход в тридцать метров шириной.

Но сигнализация не сработала.

Вожатый, не видя сквозь запотевшее стекло, что в середине моста зияет пропасть, продолжал вести вагон.

Внезапно стало очень тихо — вагон пролетел в воздухе некоторое расстояние почти горизонтально. Окаменевший вожатый продолжал крепко держать рукоятку. В этой грозной тишине раздался отчаянный крик диспетчера. Сорок безработных, отлетев в переднюю часть вагона, как свинец потянули вниз, и вагон начал переворачиваться в воздухе. Затем его еще как-то крутануло, и он, опрокинувшись, с ужасающим всплеском упал крышей вниз и исчез под водой.

Из сорока не спасся ни один.

Минутой позже океанский пароход пересек это место, уже снова совсем спокойное.

Когда вагон начал переворачиваться в воздухе, Стеклянный Глаз, секретарь и Барашек вылетели с открытой площадки.

— Отпусти, а то утонем оба!

Стеклянный Глаз изо всех сил оттолкнул секретаря, не умевшего плавать и в смертельном страхе цеплявшегося за него, потом, поддерживая друга, поплыл, отдаваясь сильному течению.

Через полчаса они уже сидели на берегу, промокшие до нитки, но живые и невредимые. Барашек, вскочив, отряхнулся так, что брызги разлетелись дождем во все стороны, сел снова и вопросительно посмотрел на хозяина. Вокруг них уже образовалось маленькое озеро.

— Без тебя мне был бы конец, я бы сразу пошел ко дну.

— Ты за это сердишься на меня?

Секретарь не ответил. Он думал о тех сорока безработных, которые лежали на дне реки в закрытом вагоне, и попытался представить себе, что творилось в наполненном водой вагоне в первую бесконечно долгую минуту после погружения. Он уставился вниз, в воду, где лежал этот клубок переплетенных тел.