Пётр Курков - Категория жизни - Рассказы и повести советских писателей о молодежи нашего времени

— Потише, не у себя в доме находишься, хозяйка здесь ходит, услышать может, наверняка и девочка где-то поблизости, — раздраженно оборвал зубоскала старик.

— Эй, да ты что? Будто ни разу не видел и не слышал такие истории. Поглядите-ка, какими все вдруг стали порядочными!

— Говорю тебе — девочка услышать может, замолчи.

— Девочка, что девочка! Она тоже вся в маму. — У Бекмурода развязался язык, никакие доводы не действовали на него. — Все она сама знает и все понимает.

Я снова оказалась в глупом положении — слушать это было противно. Я видела, что Кадыр смотрел на него со злостью.

— Эй, девочка! — Толстяк кричал в мою сторону, будто знал, где я нахожусь.

Я вышла из подсолнухов.

— Вот видите, она подслушивает наш разговор! — злорадно воскликнул Бекмурод, словно разоблачая меня.

«Нужен мне твой разговор!»

— Скажи-ка, у вас мыши ночью не играли? Смотрите, не отвечает! Если бы она была несмышленышем, то наверняка что-нибудь да ответила бы, как другие дети.

«Зачем я вышла на его зов, сидела бы лучше среди подсолнухов, смотрела бы на солнышко, разве мне там было плохо?»

— Ночью к вам домой никто не приходил?

Я закричала что было мочи:

— Нет!

Если бы я не слышала всего разговора, может, этот его вопрос не возмутил бы меня. Опять эти слезы!

Вдруг от сильного удара Бекмурод полетел прямо в подсолнухи, ломая их по пути. Разгневанный Кадыр бросился вслед за ним. Нанося друг другу удары руками и ногами, они поднялись с земли и вновь повалились на стебли подсолнухов. Остальные мужчины вскочили с суфы, бросились разнимать их. Но Кадыра и Бекмурода невозможно было растащить, они будто прилипли друг к другу. Сначала я была рада: наконец-то вредина получил по заслугам, потом увидела, что схватка между мужчинами переходит в жестокую драку. Меня охватил ужас. Теперь я желала только одного: чтобы их быстрее разняли.

Наконец монтажники смогли удержать руки Кадыра. С трудом удалось посадить его на суфу.

— Чтоб ты, мерзавец, шею сломал! — неистовствовал Бекмурод после того, как увидел, что Кадыра увели подальше. — Вот дам тебе сейчас так, что ноги протянешь. Отпусти же меня, не держи! — кричал он Амону, но не проявлял при этом никакого желания вырваться, шумел просто так, для виду. Амон прекрасно понимал это и лишь слегка придерживал его за локти.

— Еще и солдатскую рубашку надел! — продолжал бушевать Бекмурод. — Разве в армии тебя тому учили, чтобы из-за какой-то бабенки и ее безродного ребенка ты поднимал руку на человека старше себя! Ты еще погоди у меня! И с этими, старой и малой, я тоже знаю, как поступить!

«А мы что плохого ему сделали?»

Ругаясь, он шел через двор к улице, на которой уже собралась толпа любопытных. Соседям не терпелось узнать, в чем тут дело, из-за чего такой шум.

— Куда идешь? — преградил ему путь старик. — Хочешь опозорить себя перед людьми?

— Вот полюбуйся на это! — Бекмурод провел рукой по лицу, из носа у него шла кровь. Испачканную ладонь он выставил на обозрение.

— Тебе и этого мало, сам напрашивался.

— В таком виде на улицу не выходи, говорю!

— Дядя, идите здесь помойте лицо, — позвала я Бекмурода.

— Пошла отсюда! — с ненавистью покосился он на меня.

Амон подвел его к умывальнику, который был привешен к стволу вишневого дерева.

— Я покажу ему мать родную! — еще раз выкрикнул Бекмурод. — Зеркальца у тебя нет?

— Нет, — безразлично ответил Амон и пошел к монтажникам, которые тем временем подкатили столб поближе к яме и уселись на него, поджидая остальных.

Старик исподтишка неодобрительно смотрел на Кадыра и продолжал бурчать:

— Герои какие, а! Вот на что вы способны, оказывается. А я-то надеялся, что человек, который несет людям свет, отличается от других. — Сказав это, он удрученно замолчал, погрузился в свои раздумья.

Кадыр сидел понурив голову, пускал изо рта густой и темный сигаретный дым, который медленно поднимался меж усов и обволакивал его лицо, — когда дымоход в тануре закрыт, вот так же, чадя, горят сырые коробочки хлопка.

Все ждали Бекмурода, который не торопясь вынул из сумки черные пластмассовые очки, протер их бережно о полу рубашки и только после этого направился к остальным монтажникам и без единого слова сел рядом с ними как ни в чем не бывало. Их опять стало пятеро. Теперь можно было поднимать столб во дворе нашего дома.

— Раз-два, еще — взяли!

Я внимательно прислушивалась к этим выкрикам, хотела уловить среди других голос Бекмурода. Интересно, отмалчивается он или тоже включился в привычный ритм работы. Монтажники стояли ко мне спиной. Я не видела их лиц и потому среди множества голосов не могла различить отдельных.